Сценическая история "Дачников"

В жизни нашего театра было немало славных и красивых страниц. Некоторые из них давно стали легендами; так, чудесной сказкой звучит сейчас история первого дебюта Ермоловой в "Эмилии Галотти". Никому не известная суфлерская дочь в один вечер стала великой артисткой. Наиболее популярной и обаятельной легендой стал рассказ о премьере "Чайки" в Художественном театре. Вы помните: гробовое молчание зрительного зала после конца спектакля, испугавшее актеров до обморока, и неожиданная буря оваций... Но самой красивой легендой, самой притягательной страницей истории русского театра для меня всегда будет премьера "Дачников" в Театре В. Ф. Комиссаржевской 10 ноября 1904 года.

Перелистывая негнущиеся пожелтевшие газетные страницы, воспроизводишь в воображении этот исключительный вечер. Замечательный актерский состав: Варвара - Комиссаржевская, Юлия - Николина, Марья Львовна - Холмская, Басов - Бравич, Шалимов - Гардин, Двоеточие - Уралов, Влас - Блюменталь-Тамарин.

После первого действия царило полное недоумение. Публика еще ни в чем не успела разобраться. Физиономии знатоков и ценителей в зрительном зале "Пассажа" непроницаемы. Демократически настроенная галерка в напряженном ожидании... Кончилось второе действие. Ну, все ясно: это - бытовая комедия, довольно остроумная, довольно меткая и в общем безобидная. Действие имело успех. Автора вызвали и поднесли два венка. Скандал разразился во время третьего действия, когда все намерения автора стали ясными. В антракте творилось невообразимое. Разделенный на две враждующие части зал восторгался и негодовал. Овации перемешались с шиканьем и свистом. Это была почти схватка двух непримиримых, навсегда враждебных сил. Это прообраз будущих боев, будущих сражений. На сцену вышел Горький. Он стоял посреди аплодировавших ему актеров спокойно, скрестив на груди руки, внимательно всматриваясь в бушующий негодованием и восторгом зрительный зал.

"С видом победителя, как бы бравируя, Горький выходил и после 4-го акта. В этот момент Горький был великолепен. Сколько самоуверенности, удальства, вызова было на его лице", - писала одна из газет того времени ("Петербургский листок", № 312, 1904). Да, это было больше, чем провал, - это был скандал, но это было больше, чем успех, - это был триумф. Искусство врывалось в жизнь, оно само становилось жизнью. Что может быть выше этого?

Бурно реагировала на премьеру "Дачников" пресса. Пожалуй, ни одна самая низкопробная пьеса того времени не подвергалась такой ругани, какая выпала на долю "Дачников". Реакционная печать отрицала какие бы то ни было положительные качества пьесы. Либеральная - делала вид, что не понимает содержания пьесы, и оценивала не ее основную идею, а отдельные мелочи, скользила по поверхности. Впрочем, я допускаю мысль, что пьесу действительно не все понимали. Перелистывая рецензии советских газет, я не раз убеждался, что случаи полного непонимания пьесы возможны даже в наше просвещенное время.

В рецензиях о "Дачниках", помещенных в петербургских газетах в 1904 году, хорошо одно - все они появились немедленно после премьеры. В этом смысле их пример достоин подражания.

Когда читаешь рецензии того времени о "Дачниках", создается впечатление, что персонажи пьесы - Шалимовы, Басовы, Калерии, обиженные грубостью автора, попавшего не в бровь, а в глаз, - продолжают свой спор. Темой спора на этот раз стала пьеса "Дачники".

"Горький считается его почитателями "трибуном", учителем жизни, но вряд ли он своей пьесой "Дачники" удовлетворил даже самых своих безусловных поклонников... Горькому не надо изображать героев безвременья. Только Чехов способен был дать такую галерею вывихнутой интеллигенции. У Горького нет на палитре тех мягких, нежных чеховских красок... Горький из писателя, который дерзает, превратился в писателя, который "дерзит". Уж не Калерия ли Басова поместила эту рецензию в № 313 "Петербургской газеты" и подписала ее псевдонимом "Омега"?

Разве не выразил известный мракобес Дм. Мережковский в той же газете вместе со своим мнением и краткое мнение Шалимова: "Крайне скучная, растянутая, по крайней мере слабейшая, чем предыдущие, пьеса. Исполнение неудачное. Пьеса не имела успеха" ("Петербургская газета", № 313, 1904). И не слышны ли раздраженные интонации Суслова в чрезвычайно характерной статье "Петербургского листка" (№ 312): "Вчерашний спектакль можно с полным основанием назвать "историческим". После долгого молчанья талантливейший из молодых беллетристов написал пьесу такую растянутую, малохудожественную, какой от него нельзя было ожидать. Полное отсутствие меры, отсутствие действия, топорная работа, а местами просто подражание Чехову... Публика очень нервно относилась к пьесе... В общем это аллегория".

После этого неожиданного вывода автор явно выходит из себя и продолжает тоном и лексикой пьяного Суслова: "Жены ноют и причитают, не исключая даже женщины-врача, на которую по временам находят, как на пифию, порывы красноречия, и она произносит пулеметные тирады, а в остальное время все скулит".

Дальше, бездоказательно обругав всех исполнителей, автор статьи вполне разоблачает себя, высказываясь об исполнении В. Ф. Комиссаржевской роли Варвары: "Г-жа Комиссаржевская осталась сама собой, была уныло-однообразна и в комедию внесла много излишнего трагизма" (выделено мной; мне кажется, что это высказывание очень ценно. - Б. Б.).

В некоторых рецензиях очень любопытно то, что их авторы скрепя сердце еще принимают пьесу как комедию, с грехом пополам мирятся с ее сатирической стороной, но решительно не хотят заметить, понять, что "Дачники" трактуют политические вопросы, что в пьесе подняты серьезнейшие проблемы действительности, что "Дачники" - философская и социальная драма. Даже более честные критики пытаются отмахнуться от тяжелого впечатления, которое произвели на них "Дачники". Другие, чтобы опровергнуть Горького, сами рядятся в демократические одежды.

В газете "Наша жизнь" от 12 ноября 1904 года Мих. Неведомский вступил с Горьким в спор: "Не в обиду будь сказано автору этой жестокой демократической сатиры над "культурными людьми" - эта драма без действия, прежде всего, как форма не демократична". Признавая художественную ценность лишь некоторых сцен, Неведомский пишет: "...все остальное публицистика...". И вдруг делает неожиданное признанье: "Два слова об этой публицистике. В этом смысле новая драма М. Горького много выше всех его прежних вещей для сцены. ...Много неподдельно прекрасных мест, написанных с душой, особенно в речах Вари - настоящие, подлинные выражения для дорогих автору мыслей. Затем сатирические, бытующие места полны живой и глубокой злости: они кусают противника в самое сердце... Пожалуй, таких мест слишком много. Злоба слишком напряженная... Это минус, огромный минус", - сокрушается автор.

Но у пьесы нашлись и безоговорочные поклонники. Известный театральный критик Старк (Зигфрид) поместил в "Петербургских ведомостях" замечательную по глубине и верности суждений статью о "Дачниках". Он писал: "В пьесе целый ряд драм, цепляющихся одна за другую и, в целом, создающих впечатление огромной силы трагизма... Публика получила от писателя пощечину. "Дачники" потому вызвали такой раскол, что все высказанное очень уж метко попадает в цель. "Мещане", "На дне" и вот теперь "Дачники". Тут уж без всяких прикрас и символов автор бросает в лицо всем нам, так называемым интеллигентам, ряд тяжелых упреков... Значение "Дачников" огромно, мысль глубока и значительна".

Наиболее серьезной статьей о "Дачниках" явилась напечатанная в журнале "Правда" статья А. В. Луначарского (январь - апрель 1905 года).

Большую сценическую судьбу предсказал "Дачникам" А. Кугель, знаменитый Homo novus: "Несомненно этой пьесе суждено вызвать большой интерес, благодаря ее буйной риторике и смелому, местами, дерзновенью" ("Русь", № 331, 1904). Чутье не обмануло старого (впрочем, в те годы еще не очень старого) театрального волка.

После премьеры в Петербурге началось триумфальное шествие "Дачников" по театрам провинции. Можно смело сказать, что весь театральный сезон 1905 года прошел в России под. знаком "Дачников" - самой значительной, самой революционной пьесы того времени. Несомненно, что в "генеральной репетиции" великого Октября эта пьеса сыграла серьезную роль.

Театральные журналы за 1905 год заполнены сообщениями о постановке "Дачников", о большом успехе и громадных сборах в Ростове, Нижнем Новгороде, Риге, Казани, Орле и других городах. Годом позже Рижский театр Незлобина приехал с "Дачниками" на гастроли в Москву. Рудницкий, Харламов, Рутковская и другие видные провинциальные актеры были первыми исполнителями пьесы в Москве. Дело у Незлобина было поставлено, очевидно, серьезно, пьеса шла без суфлера, что, как это ни странно, вызвало негодование некоторых бульварных газет: "Единственное достоинство лицедеев то, что они играют без суфлера; Горького, впрочем, и надо играть без суфлера: чем хуже, тем лучше" ("Развлечение", № 12, 1905).

Глубоко революционное и вместе с тем совершенно жизненное и современное содержание "Дачников", естественно, вызвало живую и бурную реакцию зрительного зала. В сущности, каждое представление "Дачников" в те годы, а особенно в 1905 году, выливалось в политическую демонстрацию...

Чтобы понять революционное значение "Дачников", стоит прочитать письмо в редакцию журнала "Театр и искусство", № 13 за 1905 год. Двинский антрепренер рассказывает о том, чем кончились спектакли "Дачников" в Двинске. "...сбор полный (850 рублей). Перед началом спектакля публика устроила овацию М. Горькому. Кто-то крикнул из публики: "Да здравствует арестованный М. Горький!". Публика подхватила и крикнула единодушно: "Ура...". Потом опять овация по адресу Горького... перед третьим актом унтер-офицеру жандармской полиции заблагорассудилось арестовать какого-то юнца, за которого вступилась большая часть публики, требуя его освобождения... Я объявил повторение "Дачников". Сейчас же билеты были раскуплены..." Дальше автор рассказывает о его мытарствах по поводу разрешения дальнейших спектаклей - разрешение последовало на 8 февраля.

"...Но до этого спектакля все другие по требованию жандармского начальника шли при наличности в фойе патруля солдат в 30-40 человек в полной боевой готовности с ружьями и патронташами. На втором спектакле "Дачников" во время действия с галерки раздался голос с "несоответствующей фразой". Публика заволновалась, солдаты ринулись со стуком и шумом на галерею. Замешательство в публике и на сцене... после спектакля жандармский начальник извещает меня, что он телеграфировал о происшедшем губернатору. На другой день получается телеграмма от губернатора: "Закрыть театр. Выдать деньги за проданные на последующие спектакли билеты".

Как видно по этому характерному эпизоду, пятьдесят лет назад ни у кого не было сомнений в том, что "Дачники" - революционная пьеса.

Тем более странным, глубоко ошибочным и необъяснимым кажется то нейтральное, аполитичное решение пьесы, которое через пятьдесят лет предложил советскому зрителю Московский Художественный театр, носящий имя Горького. Исказив идею пьесы, выхолостив ее революционное содержание, МХАТ потерпел жестокое поражение и по линии чисто художественной. К сожалению, этот провал МХАТ не был достаточно глубоко и объективно освещен в нашей прессе.

Вернемся к сценической истории "Дачников". Наибольшей популярности как современная пьеса она достигла в период революции 1905-1907 годов. В годы реакции она, естественно, сошла с репертуара русского театра, попала в разряд забытых и почему-то "несценичных" пьес и даже после Великой Октябрьской революции долго не появлялась на подмостках, вплоть до премьеры Ленинградского Большого драматического театра в 1938 году. Горячий прием, оказанный зрителями этому спектаклю, полностью опроверг мнение о "несценичности" "Дачников". Начиная с постановки в Большом драматическом театре эта замечательная пьеса как бы обрела новую сценическую жизнь: один за другим ее поставили в те годы театры Свердловска, Горького, Харькова и других городов.

В 1904-1907 годах социально-политические и этические вопросы, получившие в "Дачниках" такое яркое освещение, глубоко волновали всю русскую интеллигенцию, как насущные, актуальнейшие жизненные проблемы. Поэтому события, конфликты, взаимоотношения персонажей пьесы были абсолютно ясны и актерам, и зрителям того времени.

В наши дни проблематика "Дачников" стала исторической, и чтобы быть понятной и интересной советскому зрителю, пьеса требует нового подхода, нового истолкования и филигранной разработки, как одно из самых трудных произведений горьковской драматургии. Вероятно, этого и не хватало многим спектаклям последних лет. Серьезными недостатками страдал и спектакль Театра имени Ермоловой. Непонятные и неоправданные сокращения пьесы, где выброшены были такие персонажи, как Пустобайка и Кропилкин, говорят о том, что пьеса в том виде, как она была написана Горьким, не умещалась в замысел режиссера и над ней было произведено известное насилие. О спектакле МХАТ я уже высказал свое мнение.

В заключение краткого обзора сценической истории "Дачников" хочется остановиться на спектакле, осуществленном в 1951 году на сцене Народного театра в Софии и сохранившемся в его репертуаре до сих пор.

Встреча с коллективом этого театра для меня - постановщика спектакля - была большой творческой радостью. Среди болгарских артистов пьеса нашла замечательных исполнителей. Некоторые из них, с моей точки зрения, создали из своих ролей сценические шедевры. Успеху болгарского спектакля помогло, по-моему, то немаловажное обстоятельство, что проблемы "Дачников" в Болгарии - стране, еще недавно вступившей на путь строительства социализма, - до сих пор живут как современные. Они волновали исполнителей пьесы не только как артистов, но и как граждан. Это сделало спектакль гневным, политически острым, страстным и при наличии превосходного актерского состава решило успех постановки "Дачников" в Софийском театре.

Спектакль "Дачники," созданный силами болгарских артистов, навсегда остался одним из самых дорогих воспоминаний моей творческой жизни.