Народные истоки средневекового театра

Театр не погиб. Его возродила к жизни та плодоносная сила, которую принесло в древний мир варварство - новый строй жизни.

"Но в чем состояло то таинственное волшебное средство, при помощи которого германцы вдохнули новую жизненную силу умиравшей Европе?" - спрашивает Энгельс и тут же отвечает: - "Омолодили Европу не их (германцев.- Г. Б.) специфические национальные особенности, а просто их варварство, их родовой строй"^*.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 132.)

Именно в родовом быту варварских племен, а позже в быту феодального крестьянства нужно искать первоначальные обрядовые истоки зрелищ раннего средневековья.

Производственной основой феодализма было земледелие, а основной массой трудового населения были крестьяне, официально принявшие христианство, но все же находившиеся еще под сильным влиянием древних языческих верований, выражающихся в поклонении силам природы и непосредственно связанных с трудовыми, производственными процессами.

Несмотря на жесточайшие преследования церковью пережитков язычества, в народе продолжали исполнять обрядовые игры в течение многих веков после принятия христианства. Крестьяне удалялись в лес или поле, шли к морю или к ручью и приносили в жертву животных, пели песни, плясали и возносили хвалу богам, олицетворяющим собой добрые силы природы.

Церковь, строго осуждавшая проявления живых человеческих радостей, налагала запрет и на природу. Ослепительный в своей дивной красоте живой мир природы должен был представляться истинному христианину мрачной обителью грехов и скверны.

Но если фанатичный монах мог прежде смерти отказаться от всего живого, то простой человек, с зарей выходящий трудиться на поле, всем сердцем любил сияние дня, шелест лесов и рокот реки. И хотя у него были отняты земли, леса и реки, все же труженик-крестьянин чувствовал в творящей силе природы добрый ответ на свой труд и потому любил природу, обожествлял ее.

Именно в культовых песнях, плясках и играх, посвященных силам природы и связанных с трудовыми производственными процессами, заключались самые ранние зачатки театральных действ европейских народов.

Связанные с временем посева и сбора урожая, эти культовые игры содержали в себе аллегорическое изображение борьбы зимы и лета. Эта борьба персонифицировалась в виде столкновения двух отрядов, символизирующих различные времена года. Общее представление о добрых и пагубных стихиях воплощалось в этих играх в фигурах добрых и злых героев маскарада. Примитивное, фантастическое толкование законов природы обретало в народной фантазии образную, действенную форму.

Во всех странах Западной Европы в деревнях устраивались майские игры. В Швейцарии и Баварии борьбу лета и зимы изображали два деревенских парня. Первый был одет в длинную белую рубаху и держал в руке ветку, обвешанную лентами, яблоками и орехами, второй же, представлявший зиму, был закутан в шубу и держал в руке длинную веревку. Соперники сперва вступали в спор о том, кто из них владычествует над землей, а затем в плясовых движениях изображали борьбу, в результате которой лето торжествовало над зимой. К спорщикам присоединялись и зрители, и тогда переклички, переговоры, песни, пляски становились всеобщими.

В Германии шествия в честь пробуждающейся весны были особенно многочисленными и шумными. Устраивались инсценировки, в которых участники выступали в масках медведя, кузнеца, рыцаря. В ритуальные игры порой проникали бытовые мотивы. Появлялась, например, дочь зимы; ее просватали за лето, но жених раздумал жениться и гонит от себя невесту, как тепло гонит зимнюю стужу.

Обрядовые игры с течением времени вбирали в себя и фольклорные героические темы. В Англии весенние праздники были связаны с образом народного героя Робин Гуда. Робин Гуд ехал верхом на коне с майской "царицей", их окружала большая кавалькада всадников, вооруженных луками и стрелами и увенчанных зелеными венками. Многолюдная толпа останавливалась на поляне, и происходило торжественное водружение майского шеста, вокруг которого устраивались пляски, хоровое пение и состязание в стрельбе.

Особенно богаты драматическим элементом были майские игры в Италии. Действие происходило у огромного пылающего костра, символизирующего, по старинному языческому обычаю, солнце. Выступали две группы, каждая во главе с "королем". Одна - весенняя - была одета в пестрые костюмы, увешанные колокольчиками и погремушками, а другая - зимняя - в белые рубахи с горбами на спине. Игра заканчивалась традиционным пиршеством - ели майские лепешки и запивали вином.

Подобные же игры, порожденные близкими условиями земледельческого труда, бытовали у народов Восточной Европы. Не затрагивая здесь богатейшего материала русских, украинских и белорусских народных обрядовых игр, мы назовем лишь некоторые, наиболее яркие примеры театрального фольклора южных и западных славян - сербов, болгар, чехов и поляков.

В Чехии майские обряды проводились в виде "игры в короля". По деревенским улицам носили соломенное чучело "старого короля", которое затем сжигали или бросали в реку. Это символизировало смерть зимы. Весну изображал "молодой король" - пастух; ему вручали деревянный меч и короновали венком из полевых цветов. Разнообразные обряды похорон зимы встречались и у других славянских народов - сербов, поляков. Чучело зимы сжигали на костре или, положив в гроб, бросали в воду.

Славянские сельские игры были особенно богаты песнями, лирическими сказами, музыкой, танцами. Одной из самых поэтических игр была сербская игра "кралица", в которой принимали участие только девушки. Эта игра устраивалась в троицын день, избиралась "кралица" - весна, и в честь ее водили хороводы, пели песни, плясали.

Все эти игры символизировали трудовые процессы и сохраняли отдельные моменты ритуальных языческих обрядов. Ярким примером такой игры было болгарское обрядовое действо "ку-керы", где землю изображала девушка, которую старались похитить, так как похитивший обретал надежду на то, что лучший урожай будет на его поле.

Со временем обрядовые действа теряли свое первоначальное ритуальное содержание и становились излюбленными традиционными игрищами, связанными с трудовой жизнью крестьян.

Исчезновение ритуального начала благоприятно сказывается на развитии художественной стороны обряда; слово, освобожденное от магического значения, обретает свой прямой поэтический смысл; песня, перестав быть заклинанием, развивается как выражение живюго человеческого чувства.

В мрачные времена раннего средневековья в сельских пред-ставлениях, может быть, ярче, чем где-либо, сказывается жизнерадостный дух народа, его органическая приверженность к земным, а не к небесным делам, жизненность его устремлений, по природе своей чуждых аскетическим воззрениям христианства.

Англо-саксонские гистрионы. X в.

В сельских трудовых играх ярко проявлялось здоровое жизнеощущение народа, его поэтическое видение мира, богатство фантазии, талантливость, наблюдательность, остроумие. Но этот мощный источник творческих сил не получил прямого развития. Сельские игры в течение веков сохраняли свое примитивное содержание и наивную форму; они не обогащались ни гражданскими идеями, ни поэтическими образами, как это было в античной Греции, когда культовые сельские игры в честь земледельческих богов - Деметры и Диониса - послужили началом для великого театра демократических Афин.

Христианство - господствующая идеология средневековья -всем существом своим враждебное духовной свободе народа, нещадно преследовало вольные игры порабощенных тружеников, объявляя эти игры порождением дьявола. Но если церкви удалось воспрепятствовать свободному развитию народного театра, истоки которого связаны с фольклорными моментами, то все же отдельные виды деревенских увеселений оставались жить, породив новый вид народных зрелищ - действа гистрионов.