В гостях у Васо Годзиашвили

Неизъяснимая прелесть старых артистических квартир... Теперь уже редко встретишь такие. Здесь не берегут стен - здесь берегут память о людях, с которыми встречались, которых почитают как образец в искусстве. И еще берегут какие-то вещи, вещицы, в иной обстановке нелепые, похожие больше на реквизит, а здесь милые, говорящие, даже поющие. Покажи мне твою квартиру, и я скажу...

И пока мы смотрим, осматриваемся, хозяин говорит, говорит все быстрее. И голос его звонок, и дикция его ясна, и то ли он -шутит, то ли говорит всерьез - понять трудно, но понимать и не нужно, потому что дело не только в том, что он говорит, а в той непринужденности и изяществе, которые так и изливаются с его речью.

А на одной стене все Илья Чавчавадзе - один портрет, другой, третий...

- Вы на эту фотографию смотрите? Это Сигнахи, Кахетия, вам там надо побывать - это же Испания, там "Кармен" можно играть прямо на улице...

Мы смотрим - и впрямь Испания. А вот Константин Марджанишвили в профессорской ермолке, с папиросой. Снимок 1932 года. А это кто ж? Вот уж красавица! Ната Вачнадзе, ну конечно же, Ната Вачнадзе. А вот кадры из кинофильма "Кэто и Котэ", где хозяин вместе с незабвенным Георгием Шавгулидзе.

А хозяин все рассказывает и все воодушевляется, потому что для него как для истинного актера нет ничего сладостнее, чем вспомнить тех, с кем сводила его жизнь, своих учителей, друзей, партнеров и коллег.

Он рассказывает об Иосифе Имедашвили, о его театральном журнале, о его знаменитой бурке, в которой он ходил, и о том, как маститый деятель помог ему, начинающему актеру. Он рассказывает о замечательном режиссере и человеке Василии Павловиче Кушиташвили, с которым он готовил роль, принесшую ему громкую славу, роль Ричарда III. О том самом Василии Павловиче Кушиташвилн, который ставил спектакли и в Париже, и в Нью-Йорке, а потом, вернувшись в родную Грузию и поработав в Тбилиси, выбрал районный театр и с такой же отдачей всех своих душевных сил превращал его в явление искусства.

- Я мечтаю сыграть Шейлока, возможно, в будущем сезоне это осуществится... Я всегда мечтаю о Шекспире.

И Василий Давидович читает монолог Ричарда III. А потом говорит о джазе и современной молодежи и ее увлечениях, а современная молодежь и ее увлечения в лице его сына, геолога Давида, - его лучше бы назвать Голиафом, так он высок и могуч - вступает с отцом в спор, и вот уже отец и сын подшучивают друг над другом, и это тоже получается у них очень артистично. Но хозяин вновь уходит в воспоминания, теперь уже о больших русских актерах, которых он считает учителями своими. О том, как играл Степан Кузнецов, и о том, каким джентльменом и в жизни и на сцене был Василий Иванович Качалов, и о феноменальном Михаиле Чехове, у которого не было ни фигуры, ни голоса, но было что-то, что делало его великим артистом, а потом читает монолог Арбенина и объясняет нам разницу между темпераментом салонным и темпераментом стихийным, как их квалифицировал тот же Василий Павлович Кушиташвили, а потом о Чарли Чаплине, о великом Чаплине, который потряс его в "Огнях большого города".

- Вы помните, как он смотрит на девушку, которая прозрела, он, жалкий бродяга с великой душой; я этого взгляда никогда не забуду - вот в чем гениальность Чаплина! А потом о Ермоловой в "Измене" Сумбатова-Южина, в которой она играла Зейнаб, об Орленеве в "Преступлении и наказании" и о Юдифи Глизер, о знаменитой ее мизансцене...

Это каскад, бурная река, поток обаяния и радости оттого, что он артист, оттого что служит театру, оттого что мы жаждем его слушать... Он вдруг встает и поднимает тост:

- За русских актеров, за русскую интеллигенцию!

И вновь рассказывает. О Радине и Пехипа, о школе французского диалога, о прекрасном человеке, стойком и принципиальном Иоганне Альтмане, которого так уважали в грузинском театре, а потом вновь уходит в свою юность и рассказывает о Сандро Ахметели, который помогал ему, бедному студенту, и о Котэ Марджанишвили, который сделал из него актера. И за учителей своих заздравный кубок поднимает!

Мы зачарованно слушаем эту полную высокого артистизма импровизацию, где прошлое и настоящее, мудрое и детское, патетическое и смешное слилось в искрящемся человеке, народном артисте Василии Давидовиче Годзиашвили, и нам жаль всех тех, кто еще не был у него в гостях!