От автора

Тема, сформулированная в названия предлагаемого очерка, - обширна. Она связана со всей многоступенчатой системой русского театра первой половины XX века. А если обратиться к еще более далекому прошлому, то она захватывает целый ряд своеобразных художественных явлений, возникавших в разное время в истории мирового театра. В конечном счете она тесно соприкасается с той интересной и вместе с тем необычайно сложной областью, которую мы называем общественной психологией и которая подлежит изучению социологов.

В данной работе тема эта ставится в более узком аспекте и раскрывается па сравнительно ограниченном материале мейерхольдовской театральной системы. Задача очерка - наметить общие контуры проблемы социальной маски в русском театре начала нового века и систематизировать в главных линиях богатый творческий опыт в этой области, накопленный Мейерхольдом за долгие годы его новаторской деятельности и нашедший наиболее бескомпромиссное воплощение в работах театра его имени в первое десятилетие его существования (1920-1930).

Анализу и освещению этого материала отданы два основных раздела очерка ("Театр "бури и натиска" и "Исторические видения"). Третий и последний раздел ("Театр маски") посвящен общей характеристике поисков Мейерхольда социальной маски - поисков, которые начались в Студии на Поварской в Москве 1905 года, затем захватили весь его петербургский период (1906-1918) и завершились в самом начале 30-х годов в театре его имени.

Говорю "завершились" потому, что в последующие семь-восемь лет режиссерской деятельности Мейерхольда (до 1939 года) проблема маски перестает его занимать с той интенсивностью, с какой она занимала его прежде. В эти годы он пользуется образом-маской как отдельной художественной фактурой, вкрапливая ее в сценическую ткань спектакля иного назначения, иного стиля. Но прием неподвижной маски в характеристике сценического образа теряет для него свою универсальность.

В таких постановках последнего периода, как "Список благодеяний", "Свадьба Кречинского" и особенно "Дама с камелиями" и чеховский "Медведь" (в спектакле "33 обморока"), Мейерхольд обращается к более сложному и динамичному построению живого образа-характера в приемах традиционно-реалистического искусства, хотя и сохраняет в то же время индивидуальное своеобразие своей пластической манеры, своего стиля.

Данная работа была опубликована отдельной книгой в 1931 году, как раз на пороге нового периода в творческой деятельности Мейерхольда, когда он существенным образом начинает перестраивать свою художественную систему. Книга заканчивается постановкой "Последнего решительного", в которой принцип образа-маски в последний раз действует у Мейерхольда в своем классическом варианте.

Книга эта появилась в самый разгар споров, кипевших вокруг Мейерхольда. Он находился тогда в зените своей почти легендарной славы. В ту пору она вошла в общий поток многообразной литературы о Мейерхольде, освещавшей его деятельность в разных ракурсах. Впоследствии этот "поток" пополнился многочисленными журнальными статьями и газетными рецензиями, выходившими до самого конца 30-х годов, а после долгого перерыва он снова возобновляется в наши дни. За последние годы было опубликовано много ценных работ о Мейерхольде; одни из них были посвящены отдельным частным проблемам его творчества, а другие имеют более широкий обобщающий характер.

Но все эти работы, как в прошлом, так и в настоящем, касались преимущественно деятельности Мейерхольда в качестве режиссера-постановщика, создателя ряда блестящих театральных постановок, ставших этапными в истории русского театра и оказавших существенное влияние на развитие театрального искусства XX века.

Между тем Мейерхольд был не только режиссером-постановщиком. Подобно своему учителю Станиславскому, он был создателем собственной театральной системы, охватывающей все стороны многосложного искусства театра. И центральное место в этой системе занимал тезис Мейерхольда об актере - носителе масок. Этот тезис он развертывает во всех своих теоретических выступлениях, начиная со статей 1906 года, кончая брошюрой "Реконструкция театра", опубликованной в 1930 году. А в творческой практике он осуществляет его с большей или меньшей последовательностью в своих основных постановках, если не считать нового, последнего этапа его деятельности, о котором я упоминал выше.

Однако именно эта сторона театральной системы Мейерхольда оказалась мало затронутой в многообразной литературе, ему посвященной. А иногда отдельные исследователи вопреки очевидности даже высказывают предположение, что у Мейерхольда вообще не было целостной теории актерского искусства.

Все это позволяет думать, что публикуемый очерк, при всех своих недостатках, и сейчас может быть полезным при распутывании одного из самых сложных "узлов" театральной культуры XX века.

Б. А.

Декабрь 1972 года. Москва