Дуализм в верованиях

При синхронном изучении народных обрядов мы, естественно, будем часто встречаться с христианскими обрядами, с давних пор и до сего времени тесно связанными с языческими. Остановимся подробнее на вопросе двоеверия, как его называли в Древней Руси. Надо отметить, что в большинстве случаев крестьяне не видят в дуализме двух противоположных систем веры. У них вообще единая вера, представляющая собой синтез магических действий, молитв, народных и собственно религиозных обрядов^*. Так, в свадебном ритуале крестьяне не отличают магических действий от церковной церемонии: жених и невеста, возлагая в момент присяги два пальца на Евангелие, борются, иногда долго, за то, чьи пальцы окажутся сверху (священник Березнай, Смереково). В самый торжественный момент религиозной церемонии жених и невеста совершают магические действия.

^* (М. Арнаудов предлагает заменить термин двоеверие термином религиозно-магический синкретизм.)

Христианские и народные обряды не только не враждуют, но часто взаимно укрепляют друг друга. Так, христианские обряды, совершаемые в праздник, придают ему большую торжественность и тем самым сообщают большую весомость совершаемым одновременно народным обрядам. Можно обнаружить еще более тесное смешение: народные обряды, ничего общего не имеющие с христианской религией, иногда принимаются за христианские. Случается также, что в одной деревне или в соседних деревнях один народный обряд интерпретируют как христианский или полухристианский, а другой - как обычное народное магическое действие. С другой стороны, христианские обряды объясняют, исходя из народных обрядов.

Фрейзер приводит большое число примеров, когда христианская религия смешивается с народной магией, и таким образом получается интересный сплав их обеих, как, например, в случае, когда священникам приписывают ту же силу, что и колдунам: "...во многих деревнях Прованса верят, что священник обладает способностью отводить грозу. Далеко не все священники пользуются такой репутацией, и в некоторых деревнях при смене кюре прихожане стремятся поскорее узнать, обладает ли вновь назначенный этой силой (pouder, как они ее называют). При первом же признаке грозы они подвергают его испытанию, прося заговорить грозовые тучи; если результат оправдывает ожидания, новому священнику обеспечены симпатия и уважение паствы. В некоторых приходах, где репутация викария была с этой точки зрения выше, чем у кюре, отношения между ними становились столь напряженными, что епископ был вынужден давать кюре новый приход" (197, стр. 50).

Нечто подобное можно было видеть в Закарпатье: один крестьянин рассказал мне, что в приходе Ворочова (Ужгородская жупа) некоторое время назад был священник, известный своим усердием и находившийся в прекрасных отношениях с крестьянами, но пока он был в приходе, град каждый год уничтожал посевы, а с его уходом это прекратилось тотчас же, и урожаи снова стали хорошими. Здесь природа рассматривается как бы находящейся под властью человека; при этом народная вера, обычно обращенная на колдунов, здесь перенесена на священника.

Йордан Захариев приводит интересные факты о способах, которыми болгарские крестьяне примиряли религию и христианские обряды с традиционными народными верованиями. "С точки зрения религии,- замечает он,- кюстендилский крестьянин скорее язычник, чем христианин. Церковные таинства носят для него чисто языческий характер. Если он зажигает в церкви или дома свечу, то из страха перед богом, в его глазах, пожалуй, злым существом; чтобы умилостивить бога, он приносит ему жертвы - овец, ягнят, коров (курбан)... Обряды и обычаи, восходящие к язычеству, имеют для него большее значение, чем христианские" (134, стр. 143-144).

Действительно, иногда мы сталкиваемся со случаями, когда исполнитель ясно сознает, что, совершая определенные обряды, он допускает святотатство, грех, однако это не мешает ему их производить. Здесь присутствует двойной культ, вообще встречающийся довольно редко.