Заключение

Синхронный метод, приложенный нами к анализу обрядовых действий в календарные праздники или при церемониях крещения, свадьбы, похорон, позволил нам заключить, что вера в силу магии ощущается в Закарпатье чрезвычайно живо. Засвидетельствованные нами ответы о значении магических действий и обрядов показывают, что их объяснения исходят из установленных Фрейзером законов: закона контакта и закона подобия.

Не следует думать, однако, что большая часть обрядов и магических действий непосредственно связана с магией - скорее, можно утверждать обратное. Но сами крестьяне объясняют свои действия по преимуществу магией.

Во многих случаях крестьяне сами, без побуждения, давали объяснения магического характера; наши вопросы о значении обрядов были краткими и не наводящими: почему совершаются такие-то обряды, почему выполняются такие-то действия? Тем не менее и эти краткие вопросы пробуждали их мысль и ставили проблемы, которые сами по себе перед ними, несомненно, не возникли бы. Возможно, что в ряде случаев объяснения были непосредственно спровоцированы нашими вопросами. Но такие внушенные или вынужденные ответы совпадали с теми, которые давались свободно.

Эти два рода данных согласно доказывают, что современные объяснения обрядов, если таковые даются, подчинены одной общей тенденции - законам магии.

В своей работе мы очень мало занимались верованиями и представлениями крестьян, не связанными с магией, главным образом потому, что они менее распространены и не занимают значительного места в их сознании. Тем не менее на основании закарпатских верований и обрядов, относящихся к похоронам, удалось установить целый ряд поверий о жизни покойника на том свете: мы видели, что в определенной степени она напоминает земную - душа покойника нуждается в предметах, которыми он пользовался при жизни. Он возвращается к живым, иногда его душа даже материализуется: верят, например, что он оставляет следы своего посещения.

Среди закарпатских похоронных обрядов мы не нашли таких, которые были бы связаны с культом мертвых, но в Галиции обнаружены подобные обряды, причем они не всегда непосредственно связаны с похоронами.

В главе о сверхъестественных существах на многочисленных примерах мы показали, насколько живуча вера закарпатского крестьянина в чудесные явления и сверхъестественные существа и как велико значение галлюцинаций в этом виде верований.

Рассмотрим теперь более детально роль животных в народных верованиях и их значение в магических действиях и обрядах. Во многих случаях они являются просто орудиями при совершении магических действий. Очень часто свойство животного передается через прикосновение к нему. Но такая передача ни в коей мере не означает, что то или иное животное обладает сверхъестественной силой - это только та сверхъестественная сила, которая приписывается неодушевленному предмету, чьи свойства воздействуют на человека или животное. И те и другие - не более, чем орудия при магическом действии. Здесь можно привести следующее народное поверье: "Если человек после еды увидит весной в первый раз цыпленка, то отберет у него силу, но если человек выйдет натощак, то силу отберет цыпленок". Этот пример ясно показывает, что птица может отобрать у человека силу только в определенный момент и при определенных условиях; цыпленок не обладает сверхъестественной силой, потому что в первом случае преимущество принадлежит человеку. Существует много примет, связанных с приходом определенных животных, с определенными их действиями. Но и тогда в большинстве случаев животные являются лишь орудиями какой-то силы, и приметы не зависят от воли или некоего особого сверхъестественного свойства этих животных.

Бывает, что приметы связаны не столько с самими животными, сколько со временем года и другими явлениями, совпадающими со встречей с животными.

"Увидеть натощак весной первую ласточку означает, что весь год будет радость; увидеть курицу - наоборот".

Встреча с одним и тем же животным, в зависимости от места ее, может означать и хорошее и плохое. "Услышать кукушку с востока - хорошая примета, с запада - плохая".

Но во многих случаях важным элементом магических действий и гаданий является то, что в них участвуют определенные животные, которым приписывается особая сверхъестественная сила; таким же образом эффективность действия увеличивают и некоторые неодушевленные предметы.

Приведем теперь некоторые верования, относящиеся к священным животным, которых запрещено убивать.

"Нельзя убивать ласточку, потому что Бог это запрещает (ластоуку не мош убити. Не гюдно, бо Бог приказау, це не гiнно кивати). Нельзя также брать ее в руки" (М. Бобонич, Нижний Быстрый).

"Бог не разрешает убивать кулика или дотрагиваться до него (так не гiнно i фертиг, бо Бог приказау, ei не гiнно кивати). Из поколения в поколение родители не велят детям трогать эту птицу" (М. Бобонич, Нижний Быстрый).

Правда, можно встретить и рационалистические объяснения запрещения вредить ласточке, например, боязнью мести со стороны птицы: "Нельзя уничтожать ласточкино гнездо, а то она сожжет дом; она найдет, где взять огонь".

Считается, что в противоположность священным животным есть животные нечистые.

"Кошка нечистая, потому что она ест мышей. Есть кошки, которые ходят на границу (Закарпатья и Галиции) и носят, как лошади, на спине ведьм. Ведьмы им метят иногда одно, иногда оба уха (ухо поштамплюют)".

Вспомним то, с чем мы познакомились в связи с похоронами. Если кошка останется на теле покойника, труп будет осквернен (ср. 61, стр. 149).

Но кошка пользуется такой плохой репутацией не у всех народов. Вспоминаю, как в детстве мне говорили, что кошка, в отличие от собаки, чистое животное. Говорили, что кошку пускают в церковь, даже в алтарь.

Несмотря на то, что закарпатские крестьяне приписывают некоторым животным особые свойства, которых нет у человека,- кукушке, например, дар предсказывать будущее - и поэтому в каком-то смысле ставят их выше человека, тем не менее люди все-таки считаются у них высшими существами.

"У животных нет души (душа), у них есть только разум (розум) (М. Бобонич, Нижний Быстрый).

В то же время надо отметить, что часто необыкновенные способности, приписываемые животным, не отличаются от человеческих - например, речь.

"Мы слышали разговоры о том, что в Сочельник плохо кормленная скотина ругает хозяина" (от молодежи, Нижний Быстрый).

"В Сочельник все животные разговаривают. В этот день скотина ругает газду, который ее плохо кормит. Но как она его ругает, нельзя услышать (то немош чути, лиш так е у припису)" (цыгане, Прислоп).

Вот что рассказывает В. Головка из Прислопа: "Я слышал, что в Сочельник надо как следует накормить скотину и намазать ей морду медом. В эту ночь нельзя спать в стойле, можно только сидеть у яслей, если хочешь услышать, как животные разговаривают между собой: "Как тебе?" - "Мне хорошо".- "Мне тоже",- отвечает первый".

"У скотины есть разум, потому что она может понимать, как человек, но я не знаю, почему ей дана речь (за що iй дано говорити)".

Теперь мы должны сказать, что в закарпатских народных верованиях, относящихся к животным, насколько нам известно, нет следов тотемизма. Напротив, во многих рассказах содержится мысль о том, что некоторые животные произошли от человека.

"У медведя есть душа. Он происходит от человека, а именно от мельника. Один мельник взял слишком большую плату за помол, тогда его схватили, и он превратился в медведя" (61, стр. 277-278).

"У пчелы тоже есть душа, как у человека. Она происходит от него. Убить пчелу - такой же смертный грех (грiх неспасенний), как и убить человека" (цыгане, Прислоп).

Происхождение этих поверий частично может быть объяснено стремлением рационально объяснить табу, запрещающее убивать разных животных, просто внешним или другим сходством, которое существует между ними и человеком^*.

^* (Нам рассказали, что полевая мышь, поух (avrikola), происходит от человека: "Поух похож на мышь, но он больше, у него есть руки, как у человека".)

В противоположность мнению некоторых исследователей (см. 228) мы считаем, что легенды о происхождении человека и животных не являются пережитками тотемизма.

Кроме поверий, относящихся к животным и птицам, в Закарпатье существует вера в сказочных чудовищ. Мы много раз слышали рассказы о змее, называемом полоз. "Там, где пройдет полоз, земля горит; он разрушает леса. Полоз свистит" (цыгане, Прислоп).

Рассмотрим теперь магическую роль атмосферных явлений.

Мы видели, что совершение обряда в определенный день увеличивает его действенность и что для выполнения некоторых из них это является необходимым условием. То же касается и обрядов, связанных с атмосферными явлениями.

"Например, при первом ударе грома надо зажать между зубов камешек и разговаривать. Если камешек испортится ("заболеет"), то и зубы будут болеть".

К этому, очевидно, относится и вера в "открывающееся небо". "Когда небо открывается (оно открывается ночью), то оттуда исходит сильный свет, как будто освещается дорога через все небо. Тогда человек может просить себе царство небесное или богатство (царство небесное, або богатство, або на сiм cвiтi биу газдоу, або на тiм). Если он попросит и то и другое, то не получит ничего, потому что это большой грех". Мы спросили: "Когда же небо открывалось?" Ответ: "Это было в 1914 году. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть оно открывается каждый год тому, кто может это видеть, то есть тому, кто праведно служит Богу и часто молится. Ему Господь помогает".

Различные действия предназначены для того, чтобы менять погоду. Вспомним о способе отводить грозу с помощью вербы, освященной в Вербное воскресенье. Один крестьянин так объяснил нам солнечное затмение: "Когда солнце исчезает, надо набрать в бочку воды и смотреть в нее. Тогда мы помогаем солнцу: дракон (шаркань) не может его съесть. Когда началась война, шаркань съел солнце, и его было едва видно. Через два часа оно вышло на свой обычный путь и снова стало согревать землю: шаркань его не победил"^*.

^* (В другом доме нам сказали, что в воду или через закопченное стекло надо смотреть потому, что иначе не выдерживают глаза. Крестьянин заметил при этом: "Только дураки верят в сказку о том, что шаркань ест солнце, никакой шаркань не смог бы там жить, он бы сгорел. Затмение солнца делает луна".)

Ограничимся этими несколькими упоминаниями о народных обрядах и действиях, куда включаются поверья, связанные с животными и атмосферными явлениями.

В ходе анализа нам часто приходилось подчеркивать сильное влияние в сознании крестьян христианской веры на народную.

Этот религиозно-магический конгломерат несомненно должен быть исследован: с одной стороны, крестьяне стремятся объяснить большое число народных обрядов согласно религии, а с другой стороны, много христианских обрядов интерпретируется в рамках народных поверий.

Надо учесть, что применение синхронного метода, синхронный анализ народных обрядов представляют большую трудность.

В то время как синхронная лингвистика, основанная на непосредственном анализе, изучает тот же язык, на котором говорит исследователь, этнограф, который не занимается верованиями и обрядами своей собственной среды, не может действовать с той же легкостью. Большие трудности заключаются в том, что метод анализа в этнографии мы должны применять весьма ограниченно и осторожно из-за большой разницы в интеллекте между исследователем и информатором.

Без сомнения, объяснения народных обрядов и верований, данные европейскими крестьянами, имеют много точек соприкосновения с мышлением образованного человека. Но и здесь велика разница между, например, верой закарпатского крестьянина в приметы и суеверием чешского актера.

Остается единственный метод: изучать образ мышления крестьян и анализировать и классифицировать их объяснения магических действий и обрядов согласно определенной теории. Поскольку в этнографии невозможно применить интроспективный метод, надо примириться с тем, что от нас ускользает множество нюансов в этих объяснениях. Тем не менее, синхронный анализ этнографических фактов дает большие результаты, чем сопровождающееся особыми трудностями построение гипотез. В итоге мы надеемся, что в ходе этого исследования нам удалось наметить некоторые отправные точки.

Лакуна, о которой мы говорим, конечно, задержит овладение этими законами, потому что мы не можем проверять данные крестьянами объяснения своими собственными объяснениями. Тем не менее мы уверены, что постепенно на это будет проливаться свет и что нам удастся в определенной степени обобщить не только собранные этнографией верования крестьян и смысл, который они этим верованиям придают, но и взаимодействие различных обрядов и их интерпретаций. Наконец, мы сможем установить законы, по которым изменяются обряды, и значения, которые они принимают.

Значит ли, что первостепенная роль, которую для нас играет синхронный метод в социологии, заставляет нас пренебрегать любым исследованием исторического развития? Ни в коем случае, потому что оба эти метода имеют равные права на существование.

Мы лишь хотели привлечь внимание к заблуждениям авторов, чересчур поспешно объясняющих значение, которое имели обряды в отдаленные от нас эпохи, и отметить, что исследование это чрезвычайно сложно, а иногда и невозможно. В настоящее время с помощью исторических и археологических данных легче восстановить сам обряд и его формы, чем его смысл и функции. Синхронный анализ народных поверий и тесно связанных с ними явлений может, как нам кажется, быть чрезвычайно полезным для выяснения истории обряда и его значения; этот метод позволяет нам использовать большое количество данных, углублять исследование, поскольку с его помощью можно до мельчайших подробностей анализировать изменения, которые претерпевают в настоящее время и сами обряды и их интерпретации. Чтобы выработать более точные методы, найти законы и принципы, по которым обряд изменяется, необходимо начинать с синхронного метода.