Театр Французской буржуазной революции

В истории театра 1789 - 1794 годов, как в зеркале, отразилась вся сложность и трагическая напряженность политических битв революции.

Французская революция с первых дней провозгласила театр мощным средством просвещения, агитации, идейного и эмоционального воздействия на народ с целью воспитания идеальных граждан, "сынов отечества". Театр стал оружием острой политической борьбы.

Направление и роль театра в это время определялись историческим смыслом двух основных этапов революции.

Первый этап - 1789 - 1792 годы, когда у власти стояли жирондисты, защищавшие интересы крупной французской буржуазии, боявшейся углубления революции. Идеальной государственной формой они считали конституционную монархию, за создание которой и боролись. Второй этап революции, высшая точка ее развития - 1792 - 1794 годы - период якобинской диктатуры, во время которого якобинцы, связанные с революционно настроенной мелкой буржуазией и широкими массами народа, Франции, требовали уничтожения монархии, казни короля и создания во Франции республики.

Отношение революции к театру было четко выражено в первом же законодательном акте революционного правительства в области театра. В 1791 г. Учредительным собранием был принят декрет, первая статья которого уничтожила самые основы прежней театральной системы: было отменено деление французских театров на привилегированные и непривилегированные, все театры были уравнены в правах, ликвидированы субсидии и монополии, объявлена свобода частной инициативы - каждый гражданин имел право открыть театр и ставить там пьесы всякого рода (в течение одного года только в Париже появилось восемнадцать новых театров).

Следующая статья декрета вводила понятие авторского права - театры могли ставить любые пьесы, но с согласия их авторов. Руководство театрами было передано городским властям - муниципалитетам.

Господствующим стилем французского театра был революционный классицизм, корнями своими связанный с просветительским классицизмом XVIII века. Обращение к античности, интерес к ней проникает во все области общественной жизни революционной Франции, античность используется для героического возвеличения революции.

По выражению Маркса, "как герои, так и партии и народные массы старой французской революции осуществляли в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего времени - освобождение от оков и установление современного буржуазного общества". Они "в классически строгих традициях Римской республики... нашли идеалы и художественные формы, иллюзии, необходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно-ограниченное содержание своей борьбы..."¹.

¹ (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 120.)

Закономерно, что первое место в репертуаре революционного классицизма занял Мари-Жозеф Шенье (1764 - 1811). Его трагедия "Карл IX, или Урок королям" пользовалась огромной популярностью и заняла важное место в истории театра. Публицистическую силу пьесы прекрасно выразил Дантон, сказав, что "если "Фигаро" убил дворянство, то "Карл IX" убьет королевскую власть"¹. Трагедия Шенье - это обвинительный акт, предъявленный королевской власти. Король предстает в ней как кровожадный убийца и злодей.

¹ (Цит. по кн.: Французский театр эпохи Просвещения. М., 1957, т. 1, с. 63)

В финале пьесы, рисующей события Варфоломеевской ночи, король говорит о себе:

Народа погубитель 
Обманщик и злодей, и клятвонарушитель. 
Во мне воплощены тираны всех времен 
И кровью с головы до ног я обагрен. 
...................................
...................................
Я предал свой народ, себя на казнь обрек. 
Бог, покарав меня, даст королям урок!1

¹ (Там же, т. 2, с. 414.)

Вся пьеса полна самых страстных обвинений королевской власти. Неудивительно поэтому, что пьеса стала одной из самых, любимых пьес революционного зрителя.

Зрители громом аплодисментов встречали каждый политический выпад; когда прозвучали слова:

И эти крепости, живых людей могилы, 
Падут под натиском благой грядущей силы, -

публика, услышав здесь намек на Бастилию, встала и потребовала повторения этих стихов. В последнем акте, по свидетельству историка, когда "раздался колокольный звон, подававший сигнал к резне, можно было на миг подумать, что публика бросится через рампу и разорвет на куски короля и его католических советников"¹.

¹ (Видман Г. В. Театр и революция. М. - Пг., 1923, с. 13 - 14.)

Мари-Жозеф Шенье и сцена из его трагедии 'Карл IX, или Урок королям'

Вместе с современными пьесами шли и старые, классические пьесы Корнеля, Расина, Мольера, хотя и со значительными изменениями, которых требовал политический момент. Из пьес изымалось употребление феодально-аристократических титулов, вместо "месье" и "мадам" нужно было говорить "гражданин" и "гражданка" и т. д. "Гораций" Корнеля шел без последнего акта, так как он заканчивался прославлением монархии. "Смерть Цезаря" Вольтера теперь кончалась воздаянием почестей Бруту и статуе торжествующей Свободы и т. д. Комедия претерпевала такие же изменения. "Тартюф" заканчивался тем, что представитель революционных властей арестовывал Тартюфа со словами: "Прошло то время, когда низкий клеветник мог распоряжаться жизнью истинных патриотов. Следуйте за мной!" Запрещены были "Жорж Данден", "Дон Жуан", "Брак поневоле", "Плутни Скапена" Мольера и многие другие пьесы. Объясняя эти запрещения, революционная газета писала: "Мы не потерпим, чтобы ... кавалеры и маркизы в их аристократических нарядах награждали на сцене палочными ударами своих слуг. Слуг и лакеев больше не существует, так как не существует больше господ"¹.

¹ (Державин К. Театр французской революции. 1789 - 1799. Л. - М., 1937, с. 103.)

В эти же годы во Франции возникает и играет большую прогрессивную роль мелодрама, которая в эмоциональной, остросюжетной форме обличала дворянство и духовенство. Большой любовью пользовалась мелодрама Монвеля "Монастырские жертвы", в финале которой отряд Национальной гвардии, под восторженные овации зрительного зала, освобождал из монастырского подземелья несчастных влюбленных, заточенных туда жадными и коварными злодеями - монахами. Накал страстей в зрительном зале был таков, что администрация театра сочла нужным предварять каждое представление пьесы сообщением, что в одной из лож "дежурит врач, снабженный всеми необходимыми средствами от обмороков и истерик".

Кроме "Монастырских жертв", большим успехом пользовалась мелодрама Ламартельера "Робер, атаман разбойников" (1792). Это была переделка драмы Шиллера, привлекшая французского автора своим бунтарским пафосом обличения деспотизма и социального неравенства. В финале пьесы Карл Моор (Робер) получает помилование, женится на Амалии, а шайка разбойников превращается в "свободный корпус легких войск". Обращаясь к своим товарищам, Робер говорил: "Вас называют разбойниками, но вы честные люди; вас присуждают к виселице и колесованию, но вы заслуживаете лавровых венков"¹. Огромный успех спектакля побудил Ламартельера написать продолжение пьесы - "Страшный трибунал, или Продолжение "Разбойника Робера".

¹ (Видман Г. В. Театр и революция. М.-Пг., 1923, с. 20.)

В годы якобинской диктатуры становятся особенно популярными небольшие агитационные пьесы с ясно подчеркнутой политической тенденцией, написанные языком ораторских выступлений и революционных воззваний, в доходчивой форме пропагандирующие идеи революции.

Одной из самых популярных пьес такого типа был политический фарс Пьера-Сильвена Марешаля "Страшный суд над королями" (1793), тесно связанный с традициями народного фарса. Это своеобразный театральный агитплакат, в котором пафос торжествующей революции органически сочетается с острой сатирой и ярким юмором. Действие происходит на необитаемом острове, где томится сосланный туда старец француз - "жертва старого режима". На этот же остров приезжают санкюлоты всех наций Европы, которые привезли сюда своих монархов, осужденных народами в ссылку. В политически заостренных, патетических речах санкюлоты прославляют революцию, обличают деспотизм и монархию, славят. Францию за то, что она первой покончила с монархией, тем самым показав пример всем другим народам.

Комический момент вводится изображением распрей между монархами, которые по привычке ссорятся из-за власти. С наибольшей сатиричностью изображены Екатерина II как "повелительница" сильнейшего монархического государства и римский папа, возглавлявший "крестовый поход против революции". "Папа бросает свою тиару в голову Екатерины и сбрасывает ее корону. Они дерутся своими цепями"¹. Финал пьесы показывает гибель монархов от извержения вулкана, символизирующего народный гнев.

¹ (Театральное наследие. М., 1934, с. 274.)

В период революции находит воплощение идея народного театра, идея массовых празднеств. В 1793 году по предложению крупнейшего художника революции Луи Давида было решено построить на Марсовом поле огромный театр, где были бы представлены в пантомиме "главнейшие события революции". Площадь Согласия также должна была быть преобразована в стадион для массовых представлений. В дни революционных празднеств организовывались массовые действа, шествия, в которых участвовали сотни тысяч граждан, армия, оркестры и хоры, исполнявшие кантаты, оратории, гимны, славившие революцию. Такие праздники, как праздник торжества Разума, Республики, Свободы в честь годовщины взятия Бастилии (14 июля 1790 года), отличались размахом, массовостью и выполняли большую агитационно-пропагандистскую роль. Кроме того, предполагалось открыть "Театр народа", в котором все театры поочередно должны были играть патриотические пьесы.

Идея народного театра, возникшая у вождей просветителей еще в XVIII веке и впервые реализованная в дни революции, вдохновляла многих передовых деятелей французского театра вплоть до XX века.

Ярким проявлением политики демократизации театра, осуществляемой революционным правительством, было устройство бесплатных представлений. Обычно такие представления давались в связи с какими-либо важными политическими событиями. Так, по случаю казни Людовика XVI "именем народа и для народа, бесплатно в знак радости по поводу смерти тирана" был дан торжественный спектакль.

После декрета 1791 года количество театров в Париже увеличилось, но основным по-прежнему оставался "Комеди. Франсез", переименованный в "Театр Нации". Положение этого театра в годы революции было сложным, так как в нем не было политического единства. Большая часть труппы была настроена монархически и не принимала революцию, но в театре была группа актеров, преимущественно молодых, которая восторженно приветствовала революцию и хотела ей служить. Борьба приняла особенно острые формы в связи с постановкой трагедии Шенье "Карл IX, или Урок королям". Консервативная фракция театра бешено сопротивлялась представлению пьесы. По специальному решению Национального собрания 4 ноября 1789 года пьеса все-таки увидела сцену.

Однако противникам спектакля удалось добиться, чтобы после тридцати трех представлений трагедию сняли с репертуара. Тогда несколько депутатов отправились на заседание дирекции театра с требованием возобновить пьесу. Дирекция продолжала сопротивляться, но на стороне революционно настроенного зрителя выступили их единомышленники - актеры во главе с молодым Тальма, исполнителем заглавной роли. Разразился скандал, закончившийся дуэлью между Тальма и старейшиной труппы, актером Нодэ. Произошел раскол театра на так называемые "черную" и "красную" эскадры. Сосуществование под одной крышей стало для них невозможно, и, воспользовавшись появлением декрета 1791 года, "красные" во главе с Тальма, Дюгазоном, Вестрис и другими образовали собственный театр - "Театр Республики".

В то время как "Театр Республики" ставил пьесы типа "Страшного суда над королями", "Театр Нации" показывал монархические, а часто прямо контрреволюционные пьесы, такие, как клеветническая драма Лейа "Друг законов", где вожди якобинцев Робеспьер и Марат изображены как кровожадные, отвратительные злодеи.

В 1793 году после представления комедии Невшато "Памела", вызвавшей контрреволюционные демонстрации в зале, по постановлению Конвента труппа "Театра Нации" была арестована и посажена в тюрьму.

Возрождение и воссоединение труппы театра "Комеди Франсез" произошло в 1799 году и было ознаменовано постановками "Сида" Корнеля и "Школы мужей" Мольера.

Тальма

Выдающимся актером. Франции эпохи Великой французской революции был Франсуа-Жозеф Тальма. Сам актер так определил историческое значение своего искусства: "Я попал в лапы моему веку, и он использовал меня в качестве орудия". Тальма был не только великолепным актером, но и реформатором театрального искусства. Идейно-творческое формирование его проходило под влиянием эстетики и практики просветительского театра. Детство и ранние юношеские годы Тальма прошли в Лондоне. Здесь Тальма познакомился с драматургией Шекспира, преклонение перед которым он сохранил на всем своем творческом пути. По возвращении во Францию Тальма некоторое время учился в Королевской школе декламации и пения. В 1787 году он был принят в труппу театра "Комеди Франсез", где выступил продолжателем реформаторских начинаний актеров просветительского классицизма Лекена, Клерон и Дюмениль.

Революционный классицизм, возникший на подступах к Великой французской революции, нашел в Тальма идеального актера, искусство которого способствовало утверждению этой высшей стадии классицизма на сцене революционного театра. Событием политического значения стала постановка трагедии Шенье "Карл IX", в которой актером был создан впечатляющий образ короля-тирана (1789). Но общественное звучание искусства Тальма не было ограничено обличением тирании. Не менее важной задачей театра было воспитание идеальных граждан, стойких республиканцев-патриотов, идущих на подвиг во имя свободы отечества. Такими были образы древнеримских героев-республиканцев - полководца-плебея Мария, выступающего против аристократов, правящих государством ("Марий в Минтурнах" Арно, 1791), стойкого патриота Муция Сцеволлы ("Муций Сцеволла" Люса де Лансиваля, 1793) и др.

Ф.-Ж. Тальма в роли Нерона. Портрет Делакруа

Будучи блестящим представителем классицизма на французской сцене, Тальма, однако, внес в него много нового. "Правды - вот чего я искал всю свою жизнь!" - говорил Тальма. Поиски правды на сцене приводят его к углубленному многоплановому раскрытию внутреннего мира своих героев. Например, играя Карла IX, он отказывается от изображения его только как тирана. Актер стремится проникнуть внутрь души своего героя, показывая, помимо жесткости, его слабость, упрямство, раскаяние, душевную болезнь.

Ф.-Ж. Тальма в роли Цинны

Поиски внутренней правды сопровождались поисками правды внешней. Продолжая сделанное в этой области Лекеном, чьим последователем и учеником он себя называл, Тальма, играя Магомета, Оросмана, Карла IX, Брута, Эдипа, Суллу, вводит портретный грим, исторический и этнографический костюм (средневековый, восточный, ренессансный). Впервые на французской сцене Тальма появляется в античном платье, вызывая ропот и насмешки своих консервативных партнеров. В реформе костюма ему очень помогла дружба с художником Луи Давидом, по чьим эскизам сделано большинство костюмов Тальма.

Ф.-Ж. Тальма в роли Гамлета

Поиски жизненной убедительности сценического поведения привели актера к реформе декламации. Тальма преодолевает подчеркнутую напевность классической декламации, заменяя ее разнообразием и богатством жизненных интонаций. Утверждая на сцене эмоциональность, показывая своих героев во власти сокрушительных страстей, могучих душевных порывов, Тальма приходит к замене холодного декоративно-иллюстрирующего жеста жестом эмоционально-выразительным, нарушающим нормативные условности классицизма. Именно эти черты творчества Тальма делали его предшественником нового, романтического направления. Недаром вождь французского романтизма Гюго предназначал для Тальма свою трагедию "Кромвель", и только смерть актера помешала осуществить это желание.

Творчество Тальма развивалось непросто. Так, после падения якобинской диктатуры в искусстве актера происходят значительные перемены. Оно лишается гражданского пафоса и подлинной героики. На смену революционному классицизму в творчество Тальма приходят черты помпезного и пышного искусства ампирного классицизма (так принято называть классицизм эпохи Империи). Лишенный большой идейной глубины, хотя и способный поразить зрителя красотой и эстетической завершенностью внешних форм, ампирный классицизм, ставивший своей целью возвеличение императора Наполеона, сковывает талант актера. Это обстоятельство объясняет обращение Тальма к драматургии Шекспира, которого актер называл своим "учителем в постижении человеческих страстей".

Хотя произведения Шекспира шли в эти годы во Франции в классицистских переделках Дюси, во многом искажавших смысл и язык великого драматурга, актеру удалось передать гуманистический пафос и силу шекспировских страстей.

В Шекспире Тальма нашел идеального драматурга. Глубина и многогранность человеческих характеров, сложность внутреннего мира, эмоциональная напряженность шекспировских героев - все привлекало Тальма. Но главное, чем ему был близок Шекспир, - это понимание трагической неустроенности и несправедливости мира. Разочарование в результатах революции 1789 года, так горько обманувших самые светлые упования на всеобщее счастье человечества, сделавших бессмысленным самопожертвования лучших людей во имя этого счастья, мучительное осознание "вывихнутости", характерное для настроений передовых кругов начала нового века, - все это делало Шекспира внутренне необходимым для Тальма, определяло их духовную связь и единство. Среди шекспировских ролей самой любимой и лучшей ролью актера вполне закономерно становится Гамлет.

В последние годы жизни Тальма выступал в новых ролях очень редко. Все больше нарастала усталость и неудовлетворенность современным театром и репертуаром. "Я прошу Шекспира, а мне дают Дюси!" - говорил он Гюго.

Творчество Тальма подытожило и выразило все лучшее, что дал французский классицизм, и в то же время явилось первой зарницей нового искусства - романтизма.

В следующие годы - в период Консульства (1799 - 1804) и Империи (1804 - 1814) - характер французского театра меняется. Наполеон, рассматривая театр как средство политической борьбы и пропаганды, ограничивает деятельность демократических бульварных театров¹, субсидируя и укрепляя театры привилегированные.

¹ (Театры, расположенные на бульварах, разбитых в XVII - XVIII веках на месте прежних крепостных валов и преемственно связанные с ярмарочными театрами.)

Фактически декрет о свободе театров 1791 года был отменен.