Еще раз о жанре

Что же это все-таки за жанр - оперетта? Что оперетте «показано», а что для нее закрыто? Мы спорим на эту тему из года в год, а один из популярнейших и любимейших видов искусства живет и развивается по своим собственным законам. Стремление советских театров музыкальной комедии быть на уровне времени, настойчивое желание вырваться из круга той «красивой» опереточности, которая в значительной степени обязана неовенскому стилю, все это уже давно начало давать результаты. У наших опереточных театров есть и «золотой фонд», и признанные имена, и портфели (правда, не очень толстые) с новыми названиями, перспективными планами, замыслами, есть талантливые артисты, влюбленные в свое искусство.

А вот что это за искусство - об этом судят по-разному. Не очень ясная формула «оперетта есть оперетта», выдвинутая в свое время ревнителями ее специфики, так и не разъяснила нам особенности жанра. Ясно лишь, что они существуют. Связаны ли они только с теми чертами, которые присущи «неовенскому» стилю? Сегодня уже очевидно, что утверждать на современной сцене эстетику «венщины» абсурдно. Вместе с тем именно в принципах этого направления многим видится та пресловутая «специфика», которая якобы неотъемлема от жанра. Почему сегодня часто оспаривается само это понятие «жанра», его настойчиво заменяют формулой «вид искусства»?! Должно быть, потому, что оперетта уже не только смеется, не только веселится - современный опереточный театр вторгается в новые для него сферы жизни, поднимает большие общенародные темы и рассматривает их по всем законам реалистического искусства. Это сложный процесс, это отказ от венских амплуа, венских канонов и рождение новой опереточной эстетики, главные черты которой определяются появлением на опереточной сцене живых человеческих характеров, связанных не только с «любовными» конфликтами, не только с личной драмой, но и с героикой, с темами гражданственными и общечеловеческими. Можно ли рассматривать сегодня оперетту только как комедийный жанр? Совершенно очевидно, что комедия - понятие неоднозначное, неоднородное, оттенки комедийного разнообразны и подчас требуют тончайшей кисти. Но у советской оперетты есть свой особый вкус к смешному, рожденному самой природой нашего общества. Еще на XXII съезде партии Александр Твардовский говорил: «Кроме смеха гневного, саркастического и непрощающего, есть еще смех радости, дружеской благожелательности, веселого и безобидного озорства. Потребность в таком смехе не только не затухает в человечестве, идущем по пути к счастью, но еще более возрастает. Дорогу смеху! - хочется сказать, если бы это не звучало так сугубо серьезно». Это не может быть, разумеется, единственной стезей оперетты, «веселое и безобидное». Но Твардовский не исключает и «гневный, саркастический» смех. Все грани, все нюансы комедии подвластны опереточной музе. Речь идет отнюдь не о том, что в оперетте должен хозяйничать смех и только смех, что этому «виду искусства» противопоказаны драматические мотивы. Интересно, что оперетту порой ругают: одни - за пристрастие к бездумной комедийности, другие - за измену «истинной опереточности», за осерьезивание жанра. Идет спор. Беда в том, что этот спор пытаются решать путем регламентации. Идет процесс ломки, рождения новых опереточных форм, но ведь процесс, а не замена одного другим, как это представляют себе те недруги жанра, которые «чуть ли не готовы убрать «старую» оперетту из нашего времени. Меняется форма оперетты? Бесспорно! Комедия? Но разве существует некий высший счет, по которому драма выше комедии? Вторжение элементов драмы? Но движение, развитие жанра не остановишь. И сколько бы мы ни сетовали, что драматическое подчас занимает слишком много места в сегодняшних опереточных произведениях, мы не задержим ход, развитие, становление новых опереточных форм. По капле выдавливая из себя наслоения дурновкусного «великосветского» прошлого, формируя новый мир образов, в самой жизни отыскивая положительный идеал и конфликты, советская оперетта сумела занять достойное место в ряду других видов искусства.