5 апреля. Эркень Иштван, венгерский драматург - 75 пет со дня рождения (1912-1979)

Трудно сказать, состоялся ли бы Эркень как драматург, если бы судьба не сталкивала его с жизнью театра. Он заведовал литературной частью в Молодежном театре (1949-1951) и в Театре Венгерской Народной Армии (1951-1953), много писал, но поначалу в основном прозу, в которой, правда, всегда присутствовали качества, подходящие и нужные для сценического воплощения. Наиболее, значительные и известные в Советском Союзе его пьесы "Тоот, майор и другие" (1967) и "Кошки-мышки" (1969) - являются авторской адаптацией для сцены одноименных повестей. Подлинная стихия художнического дарования Эркеня - гротеск, граничащий с абсурдом, столь блестяще проявившийся в пьесе "Тоот, майор и другие", получает развитие и в последующих его драматургических произведениях - "Пишти в кровавой грозе" (1969), "Родственники" (1974), "Сценарий" (1979).

В Венгрии Иштван Эркень был тем, кто осознал, что театр нуждается в реформе, и он приложил немало сил к тому, чтобы эта реформа произошла не без участия драмы. И в то же время, как бы между прочим, он прорвался на мировую сцену.

Эркень - символ театра семидесятых годов. Механизм гротеска Эркеня вполне выражает наши театральные порывы, споры, недоразумения, нашу поставленную на голову систему ценностей, спесивый дилетантизм и наше выносливое "вопреки всему". Нам недостает, быть может, лишь той человеческой теплоты, которая отражалась в его мудро-насмешливом взгляде и в его произведениях и которая на нашей обыденной бирже ценностей превращала порою действительные жизненные ситуации в эркеневский гротеск. Несколько таких ситуаций пережил и я. Например, в варшавском аэропорту, когда в пути на ленинградскую премьеру спектакля "Кошки-мышки" он, словно извиняясь, оправдывался за то, что наша несчастная участь по его вине доставляет нам подобные хлопоты. Или после одной из премьер Национального театра, когда он посреди общего жеманства с страстным упреком стал живописать достоинства творчества современных венгерских авторов.

Кто может сказать, сколько еще драм типа "Тоот, майор и другие" или "Кошки-мышки" мог бы он написать?! В конце концов, для этого нужно было лишь тиражировать однажды найденную технику. Он мог бы стать ремесленником-производителем пьес, содержательным коммерческим или бульварным автором высокого полета (назвал же хвалебно один из зарубежных критиков бульварной пьесу "Кошки-мышки"), он мог бы стать Ференцом Мольнаром или венгерским Петером Шеффером.

Но Эркень отверг эти возможности. "Тоот, майор и другие" и "Кошки-мышки" рассматривались им как выпускной экзамен, дающий право "перейти в высший класс".

Вспоминаются слова из его письма, в котором он писал о природе столь важного для него гротеска, и в этих словах как бы узнается принимающая абсурдность смерти монтеневская жизненная мудрость: "И мы тоже... улыбаемся, и тут же нас молнией пронзает страх".

Из ст.: Ко1tai Timas. A dramairo halala. Orkeny Istvan (1912-1979).- Szinhaz. 1979, 10. sx. I. old. (Пер. с венгерского В. Лецовича).