Драматургия третьего периода

Исторические рамки этого периода совпадают с царствованием двух габсбургских последышей: Филиппа IV (1621 - 1665) и Карла II (1665 - 1700), при которых Испания, раздираемая внутренними противоречиями, нищая, разоренная, лишившаяся значительной части своих владений в Европе и Америке, была сведена на роль второстепенной державы, потерявшей свое прежнее международное значение.

Когда спустя несколько месяцев после занятия престола Филиппом IV были созваны кортесы для очередного выкачивания налогов из обескровленной страны, некоторые делегаты смело выступили против преступной политики королевской власти и всемогущих временщиков. Особенно яркую картину катастрофического состояния страны нарисовал в своей речи представитель Гранады Лисон-и-Вьедма. "Население, - говорил он, - сгоняется с насиженных мест и превращается в бродяг, питающихся травой или кореньями. Откупщики налогов и чиновники отбирают у населения решительно все. Малейшая ошибка или нарушение закона влечет за собой судебное преследование, расходы же на ведение судебного процесса столь велики, что бедняки вынуждены продавать себя в рабство во избежание немедленной гибели. Бесчисленные монополии: на игральные карты, ртуть, перец и т. д.- имеют свои собственные суды, свою процедуру, своих приставов, так что откупщики являются одновременно и истцами и судьями, а бедняк бессилен и бесправен".

"Чтобы облегчить наши беды, - писали депутаты Каталонии, - испанцы должны оставаться в своих домах, надо вновь заселить ставшее безлюдным государство, приступить к обработке полей, укрепить города, открыть гавани для торговли, восстановить фабрики. Вот на что следует употреблять заморские богатства, а не на безрассудные и постыдные войны. Зачем продолжать губительную войну в Германии за счет нашей крови и наших состояний? Какую пользу извлечем мы из войны в Голландии, из этого колодца, который жадно поглощает наших солдат и наше достояние?"

Король и его ближайшие советники не прислушивались к этим трезвым голосам. Государственная машина продолжала катиться по инерции. Средства, которые применялись для ослабления всеобщего кризиса, были по меньшей мере смешны и нелепы. Так, в 1627 году происходили горячие споры между временщиком Оливаресом и духовенством по вопросу о кринолинах, в связи с чем было созвано совещание министров Филиппа IV; "греховность" кринолинов не на шутку считалась одной из основных причин падения нравов.

Многие испанские монахи были купцами или поверенными заморских (американских) купцов. Частые в то время дискуссии между отдельными монашескими орденами скрывали под маской богословских терминов самые доподлинные экономические интересы.

Банды разбойников нападали на мирных прохожих, отбирая у них деньги и ценные вещи. Сопротивление влекло за собой убийство. Организаторами этих грабежей нередко бывали рекруты, которые по пути к театру военных действий нападали на населенные пункты. В 1642 году части наемного войска, направлявшегося в Каталонию, превратили Мадрид в настолько опасное место, что в течение нескольких дней был даже прекращен подвоз продовольствия из окрестных деревень.

К 40-м годам XVII века монархия обнаруживает полное бессилие. Хозяйничанье высокомерной знати и фанатичного духовенства, упадок сельского хозяйства, промышленности и торговли, неудачная внешняя политика - все это порождало широкое недовольство. Сатирические стихи расклеивались в людных местах, распространялись в списках и устно. Мятежи возникали по любому поводу. Широко распространялись подметные листки, печатные и рукописные, направленные против короля и его фаворитов и призывавшие народ к восстанию.

Власти и церковь жестоко обрушивались на малейшее проявление оппозиционных настроений. Когда крупнейший испанский сатирик XVII века Франсиско Кеведо (1580 - 1645) в стихотворной "памятке", направленной королю, напомнил ему о долге правителя, обрисовав яркими красками состояние страны, идущей к катастрофе, он был заключен в темный сырой каземат. Из тюрьмы Франсиско Кеведо вышел только четыре года спустя, после падения временщика Оливареса, почти ослепший, с подорванным вконец здоровьем.

В результате пауперизации появились так называемые пика-ро (босяки, плуты) и хермании (уголовные шайки); первые - это отлынивающие от работы бродяги, вторые - смесь сутенера и уголовного преступника. Живопись и поэзия нередко делали эти образы предметом своего изображения. Сутенеры и проститутки, вымогатели и убийцы выводятся в романах и на сцене, их именами называют популярные танцы, а "романсеро воров" пишут такие выдающиеся поэты, как Франсиско Кеведо. Этот жанр составляет особую отрасль испанского народно-песенного творчества.

В это время в Мадриде можно было видеть дворян, драпирующихся в пышные плащи, под которыми нет рубашки, раболепных поэтов, продажных сатириков, игроков, плутов и мошенников, студентов, ведущих бесстыдную жизнь и живущих милостыней, бесчисленное множество монахов и попов, для которых сан служил только прикрытием сытой и бездельной жизни, нарумяненных кокеток, старавшихся подражать в своих манерах беспутным женщинам, - всю эту накипь, всплывшую на поверхность в обществе, переживавшем глубочайший упадок. Чтобы поддерживать этот фальшивый блеск, крестьянство отдавало последние гроши, изнывая под бременем местных налогов и непосильных поборов арендаторов и откупщиков.

Театр в это время становится очередной жертвой разнузданного террора светских и церковных властей. Народная сцена приходит в окончательный упадок. Главным театральным зрелищем для народа становятся пышные представления одноактных пьес на тему "святого причастия" (аутос сакраменталес), имеющие целью усилить религиозное чувство в массах и отвлечь их внимание от правления Филиппа IV и его фаворитов. Король и гранды тешат себя оперно-балетными представлениями, обставленными с предельной роскошью. Кальдерон становится монопольным поставщиком мифологических пьес и феерий для придворного театра, а также аутос сакраменталес для публичных зрелищ. Он не только сочиняет их из года в год, но и составляет планы их постановок.