Человек с палочкой

Появление режиссуры как самостоятельной профессии можно сравнить с процессами, проходившими в музыке, где также сравнительно постепенно выделилась роль человека с палочкой, то есть дирижера.

Интересно отметить, что эволюцией этой профессии заинтересовался поэт О. Мандельштам, который в своей книге "Разговор о Данте" прослеживает следующие этапы: в 1732 году такт (темп или удар) начинает отбиваться рукой, ранее это проделывалось ногой; в 1753 году барон Гримм называет дирижера Парижской оперы дровосеком, так как он следует обычаю, установившемуся во французской опере со времен Люлли, отбивать такт во всеуслышание; в 1810 году на Франкенглузенском музыкальном празднике Шпор отмечает в автобиографии, что он дирижировал "без малейшего шума и без всяких гримас" палочкой, скатанной из бумаги.

Не надо забывать, что во все эти времена дирижер, или, правильнее сказать, концертмейстер, сидел в оркестре или стоял в фас к публике и лишь Вагнер произвел революцию, впервые повернувшись лицом к музыкантам.

Но профессия дирижера неоднократно подвергалась атакам с нескольких сторон: одни сомневались в ее творческой полноценности по сравнению с деятельностью композитора, другие, это были главным образом оркестранты, обвиняли в излишней и ненужной диктатуре - так, кстати, у нас одно время расцвела идея "персимфанса", оркестра без дирижера.

О. Мандельштам и эти вопросы не оставил без проницательного ответа. Он писал:

"Что первое - слушанье или дирижированье? Если дирижированье - лишь подталкиванье и без того катящейся музыки, то к чему оно, если оркестр и сам по себе хорош, если он безукоризненно сыгрался? Оркестр без дирижера, лелеемый как мечта, принадлежит к тому же разделу "идеалов" всеевропейской пошлости, как всемирный язык эсперанто, символизирующий лингвистическую сыгранность всего человечества. Посмотрим, как появилась дирижерская палочка, и мы увидим, что пришла она не поздно и не рано, а именно тогда, когда ей следовало прийти, и пришла как новый, самобытный вид деятельности, творя по воздуху свое новое хозяйство"^*.

^* (Мандельштам О. Э. Разговор о Данте. М., "Искусство", 1967, с. 39.)

Поэт был прав, подчеркивая самобытность профессии дирижера; если история музыки раньше знала имена композиторов, становившихся "по совместительству" за дирижерский пульт (хотя, между прочим, это вовсе не означало, что они оказывались лучшими истолкователями собственных произведений), то XX век уравнял с великими авторами музыки и дирижеров, которым никак нельзя отказать в праве называться самостоятельными и равнозначащими творцами,- вспомним хотя бы такие имена, как С. Кусевицкий, А. Тосканини, Ф. Штидри, А. Никиш, Л. Стоковский, Г. Караян, Е. Мравинский, Г. Рождественский.

И вот что примечательно: никто не ставил им в вину, что они сами не сочинили ни одной ноты,- истолкование "чужих" партитур нисколько не лишало их права считаться полноценными художниками и не позволяло считать их деятельность "вторичной". Напротив, если некоторые из дирижеров заболевали "комплексом неполноценности" и принимались сочинять музыку, то в большинстве случаев она получала полупрезрительное название "капельмейстерской". И поделом, так как являлась вторичной или дилетантской, если автор не обладал сильной творческой индивидуальностью в области композиции, хотя был наделен ею как исполнитель.

Раздельность профессий отнюдь не признак слабости, наоборот, предельное совершенствование мастерства в избранной области является свидетельством силы. Кстати, я присутствовал на концерте, где Стравинский дирижировал своей "Весной священной", и это было очень слабо, но от этого он не становился плохим композитором, а Бернстайн или Мравинский так исполняли симфонию Шостаковича, что музыка раскрывалась с той же силой, с какой она задумывалась автором.

Однако всякая, даже робкая попытка провести параллель между дирижером и кинорежиссером встречала немедленный отпор как уничижительная и лишающая кинематографиста звания "автора". Термин "авторское кино" замелькал на страницах кинопрессы, так и не получив окончательной дефиниции, а от неумеренного и неумелого употребления принес много вреда, особенно начинающим кинематографистам.

Поэтому, опередив общее развитие темы, возникает потребность ввести