"Плакать, безумствовать, восторгаться..."

Было, стало быть, какое-то непобедимое стихийное очарование в старинной цыганской пенсне, очарование, заставляющее людей плакать, безумствовать, восторгаться...

А. И. Куприн

Меня часто спрашивают, кто я - драматический актер, режиссер или эстрадный певец? Думаю, что такое деление для артиста цыганского театра несколько условно. Во-первых, потому, что песня мне так же близка, как и театр. Во-вторых, театр есть, по-моему, тоже песня, огромная и прекрасная. И в-третьих, хорошая песня - это ведь та же роль. Ее надо сыграть, пережить, прочувствовать. Песенный герой, как и герой драматический, должен пройти через душу исполнителя, через его чувства и мысли, стать понятным ему и близким.

Песня заняла в моей судьбе особое место. С ней неизменно связана вся жизнь. В театре, в кино, на эстраде - везде и всюду она рядом со мной, более того, она во мне. Песня - это удивительное богатство человека. Она как бы согревает нашу жизнь своим дыханием. Здесь я имею в виду не только песню как таковую в нашем житейском понимании, имеющую какую-то звуковую окраску, мелодичность, ритм и т. д., а песню в душе человека, мелодию, которую он несет в себе.

Песня в жизни человека - это больше, чем мы себе на первый взгляд представляем. Мы просто привыкли к ее звучанию вокруг нас и в нас самих. А если всерьез задуматься на тем, чем она для нас является, то значение и роль ее в жизни каждого откроются глубже и по-новому. Песня помогает нам в трудные минуты жизни и в минуты радости, в моменты, когда наши дела сопряжены с какой- то опасностью, и в часы, когда надо развеяться, отвлечься от тяжелых мыслей. Люди идут на смерть и умирают с песней, в колыбели ребенок тоже с молоком матери впитывает в себя родную песню, а потом несет ее в себе, пока живет.

Попробуйте только на какое-то время представить себе жизнь человека без песни! Трудно, ведь правда же? Насколько бы обеднела, оскудела, сколько потеряла бы красок, как много недобрал бы человек душевной теплоты, радости, оптимизма.

Лично я не представляю своего существования без песни.

Почему песня собирает огромные, часто тысячные, а с помощью телевидения - миллионные аудитории и объединяет слушателей в едином дыхании, настроении? Почему человек так тянется к ней? Что в ней так притягивает к себе людей? В чем же этот секрет песни? С песней человек не только выражает свое настроение, свою боль и радость, но она для него душевная необходимость и в какой-то степени средство общения с другими людьми. Когда человек не может выразить своего состояния словами, он поет. Она и успокаивает, и вселяет надежду и веру в человека, и заставляет думать. Каждый испытывал и постоянно испытывает на себе, не всегда, правда, придавая этому значения, ее магическое воздействие. Как часто бывает, что песня выводит нас из тягостного состояния, из душевного расстройства, и как часто помогает она нам что-то глубоко почувствовать, отозваться на чужую | боль и радость, воспитывает нас нравственно, делает духовно богаче. И все это делает песня. С песней матросы крейсера "Варяг" выходили на палубу и уходили в легенду, с песней первый в мире космонавт Юрий Алексеевич Гагарин взлетел над Землей, с песни - гимна Советского Союза начинается наш каждый день. И если мне доводится встречаться с человеком, равнодушным к песне, я невольно вспоминаю слова великого Шекспира:

 Тот, у кого нет музыки в душе, 
 Кого не тронут сладкие созвучья, 
 Способен на обман, измену, подлость. 
 Темны, как ночь, души его движенья, 
 И чувства все угрюмы, как Эреб, 
 Не верь такому.

У каждого своя встреча с песней. У меня она началась в детстве, в том далеком детстве, когда вечерами у костра или просто под луной слушал замечательные цыганские песни, да и не только цыганские. Это были и русские, и украинские, и белорусские народные песни, и пели их после трудового дня или во время работы. Пели незатейливо, просто, проникновенно, всегда от души. Именно эти песни и запали глубоко в душу, они сроднили меня с народным искусством, привили любовь к нему. С детства полюбив песню, я скоро и сам приобщился к пению. В театр поступил тоже главным образом благодаря песне. Так как же мне ее не любить?!

Трудно назвать момент, когда по-настоящему увлекся эстрадой. Началось это, естественно, в театре. Меня приглашали, и я пел в концертах. И вот как-то во время отпуска, было это в 1962 году, поехал с группой эстрадных артистов в Рязань. Со мной был гитарист из нашего театра Николай Морозов. На родине Есенина возникло желание спеть что-то есенинское. И тогда я начал репетировать "Письмо матери".

Из фильма 'Свадьба в Малиновке'

Долгое время ничего не получалось. Как только начинал фразу: "Ты жива еще, моя старушка...", к горлу подкатывал ком, и я не мог дальше петь. Есенин так емко, глубоко и задушевно написал о матери, о природе, о вечности, что у каждого возникают свои ассоциации. Мама, родной дом, знакомое с детство дерево - понятия для всех близкие и родные, но в стихах Есенина слова эти и то, что в них скрыто, у каждого вызывают особую, неповторимую гамму чувств, свои, навеянные воспоминаниями переживания. А я тогда очень тосковал по маме и едва произносил первые слова: "Ты жива еще, моя старушка..." - на глаза наворачивались слезы. Мы с аккомпаниатором понимали, что, если выйдем на сцену, будет то же самое. И все-таки после нескольких репетиции решились на публичное выступление.

Зрители удивительно глубоко приняли песню, тонко почувствовали ее задушевность, теплоту и грусть. Я увидел на глазах многих слезы. Это меня буквально потрясло. В этот вечер понял, что на эстраде тоже может быть волнующее, трогающее до глубины души искусство, что каждая песня - маленький кусочек жизни: эмоционально наполненной, содержательной.

После работы над циклом песен на слова С. Есенина я глубоко задумался над тем, что, собственно, составляют такие понятия, как Родина, родной дом, родная природа, духовное родство людей. Через песню глубже, до боли, до душевного потрясения стал понимать поэзию Есенина, ее лирическую проникновенность, задушевность, драматичность. Эта любовь к поэзии Есенина осталась во мне на всю жизнь. Через нее я быстро пришел к пониманию и других поэтов.

Вот какая выстраивается цепочка: через песню - к творчеству Сергея Есенина и через его стихи - в широкий мир поэзии. Не будь этого, я шел бы, наверное, другим путем, может быть, более долгим и не таким радостным. Жаль все-таки, что мало еще написано музыки на стихи этого великого поэта.

Все, что произошло во время того памятного для меня выступления, стало неожиданным еще и тем, что песней, перевернувшей во мне представления об эстраде, стала не цыганская, а русская. Это выступление дало возможность по-настоящему осмыслить свое пребывание на эстраде и в дальнейшем постигнуть этот трудный жанр.

После памятного концерта я впервые всерьез задумался о своей дальнейшей работе на эстраде, о репертуаре, об ответственности артиста, выступающего с песней перед широкой аудиторией. Это заставило многое пересмотреть в том, что исполнял и как исполнял. С иных позиций начал уже оценивать свои выступления, и результаты не замедлили сказаться. Меня стали приглашать на радио, телевидение, а через два года я выехал в свою первую зарубежную поездку во Францию.

Петь!.. С этой мечтой рождается каждый цыган. Кем бы он потом ни стал в жизни, песня всегда будет вместе с ним. Но, вероятно, труднее всего складываются отношения с ней у того, кто становится профессиональным актером, потому что признание в искусстве приходит не к тому, кто наделен от природы музыкальностью и голосом, а только к тому, кому удалось еще и спеть свою песню.

Спеть свою песню! Значит, сказать о сокровенном, о самом дорогом в жизни, и сказать так, как никто другой до тебя не говорил.

Мне часто приходят письма от слушателей, любителей цыганской песни. На некоторых конвертах написано просто: "Москва, цыгану Сличенко".

Нередко в этих письмах слушатели спрашивают о том, почему именно пою те песни, а не другие. Присылают огромное количество нот, еще больше стихов, к которым просят подобрать музыку, а иногда подсказывают популярную мелодию, на которую эти стихи написаны. Мне советуют петь некоторые песни и романсы, в которых когда-то имели успех Изабелла Юрьева, Тамара Церетели и другие. Иногда присылают списки целых концертов.

Действительно, есть очень много хороших песен, которые мне нравятся, однако я их не пою. Иногда в письмах упрекают меня за недостаточно широкий репертуар. Причина того вовсе не в том, что песен хороших мало, просто я не сразу прихожу к той или иной песне. Мне ее надо долго и по-настоящему выносить в себе, осмыслить, прочувствовать, и только после этого я решаюсь выступить с ней перед слушателями.

Для меня спеть песню ничуть не легче и не проще, чем сыграть роль в театре или в кино.

Как на театральной сцене актеру важно сознавать, зачем он появился перед аудиторией, что хочет сказать людям, так же это важно постоянно чувствовать и на эстраде, где артист должен испытывать внутреннюю потребность сказать своей песней слушателям что-то очень важное, чтобы в нем было это ощущение - зачем вышел. Петь не только для того, чтобы доставить слушателям несколько приятных минут (хотя и это важно), а для того, чтобы высказать им то, что волнует сегодня тебя самого, - в этом, мне кажется, заключается смысл выступления артиста на эстраде.

Из фильма 'Мой остров синий'

Любая песня должна иметь свою динамику развития как по действию, так и по эмоциональному нарастанию, свой сюжет, свою законченную мысль. Вот поэтому песня для меня та же пьеса, сжатая до трех-четырех куплетов, это маленький спектакль, вмещающий в себя человеческую судьбу или какое-то законченное событие. Вернее, так должно быть. Из пустой песни спектакля не сделаешь, а вот если в песне есть глубокий смысл, есть подтекст, второй план, если это своеобразная сценическая миниатюра, в которой обязательно заложена своя драматургия, мысль, тогда это маленький спектакль.

В этом смысле примером для меня всегда служит исполнение Клавдии Ивановны Шульженко, ее любимых песен, каждая из которых - инсценированный рассказ, новелла, спектакль, спетый и сыгранный по всем законам драматургии. Вспомним ее знаменитые "Три вальса", "Давай закурим", "Синий платочек" или "Руки"... А сколько чувства, души, различных состояний человека укладывает исполнительница в песню "Три вальса"! Здесь и грусть о том, что осталось в прошлом, и легкий юмор, и философские раздумья о жизни. Вот что такое песня в исполнении настоящего мастера!

А как пела прославленная артистка Надежда Андреева Обухова, Лидия Андреевна Русланова, как поет Елена Образцова! Их я считаю для себя идеалом исполнительского искусства.

Вспомните, как мягко, задушевно, искренне пел Марк Бернес, всегда создавая яркий, запоминающийся образ.

Как широко, раздольно звучат песни Людмилы Зыкиной!

Как тонко передает слушателям все оттенки исполняемых романсов Иван Семенович Козловский!

Или прислушаемся к звучанию песен, романсов, арий из опер в исполнении Сергея Яковлевича Лемешева. Какой окраски голос! Какая глубина чувств, взволнованность, техника владения голосом, музыкальность! Все это отличает великих певцов, оставшихся образцом, к которому надо стремиться.

Эти общения с высокой музыкальной культурой формируют и тебя тоже, живо отзываются в твоем сердце, в твоей душе и затем в какой-то степени становятся твоим личным. Вот почему важны для воспитания певца, как и любого человека, занимающегося искусством, высокие его образцы. Они формируют его, и, я уверен, даже больше, чем ежедневные практические занятия. Здесь важно лишь видеть разницу между тем, что человек впитывает в себя, общаясь с другими художниками, чтобы идти дальше, чтобы формировать в себе индивидуальность, свою манеру исполнения, свой почерк, или идти по пути слепого копирования этих образцов. Насколько первый путь плодотворен, полезен и необходим, настолько второй вреден, порочен и ничего не дает тому, кто пытается копировать, потому что копия, как известно, всегда слабее оригинала.

Спрашивают меня иногда в письмах и о том, где мне больше нравится петь - в театре или на эстраде? Думаю, что не важно, где поешь. Важно, что поешь. Эстрада имеет свои преимущества перед театром или кино - здесь возможен выбор. В спектакле же и кино песни заданы авторами пьесы или сценария. Но если песня продолжает мысль моего героя, органично вплетается в рисунок роли, как, например, в фильме "Мой остров синий", тогда я пою ее с большим удовольствием. Так что вряд ли стоит ставить вопрос: эстрада или театр? Главное - сама песня.

Песню, к примеру, "Я люблю тебя, Россия", пою в спектакле и на эстраде, и везде она принимается горячо, приносит радость мне самому и, надеюсь, слушателям.

А песню "Очи черные" мне довелось спеть из окна театра оперы и балета в городе Новосибирске. Произошло это так... После вечернего спектакля во время гастролей в Новосибирске у нас в течение полутора часов продолжался худсовет. Наконец, когда время было уже за полночь, я распахнул окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и вдруг услышал многоголосое скандирование: "Очи!", "Очи!.." И я не мог не запеть.

Из телевизионной передачи о театре 'Ромэн'

У каждого исполнителя есть свои любимые песни, с которыми он не расстается на протяжении всего своего творческого пути и которые, где бы он ни выступал, везде желанны. Влюбленность в песню исполнителя невольно передается и тем, кто ее слушает.

О чем мои песни? О многом. Мне хочется, чтобы люди были отзывчивы на все, что их окружает. Отзывчивы на чужие радости и печали, умели видеть прекрасное и не оставались равнодушными к злу, но больше всего я хочу, чтобы они умели любить - красиво, благородно, самоотверженно, не пошло. И я стараюсь петь о такой любви, о прекрасном и высоком ее торжестве над обыденностью, над мелочами жизни. Мне хочется, чтобы люди не растачивали на пустое свои душевные силы, чтобы их сердца стремились к тому, что составляет действительную ценность жизни, в которой есть много прекрасного.

Писем приходит много, но меня больше радуют не те письма, в которых написаны хорошие слова в мой адрес (хотя получать их, конечно, приятно), а те, в которых люди говорят о воздействии на них песен, что им нравится или не нравится в моих песнях. Однажды я получил письмо от страдающего тяжелым недугом человека. Он писал: "Знайте, что есть на земле человек, которому Вы помогаете своими песнями каждый день". Такие письма обязывают серьезно задуматься о своей ответственности перед зрителями.

Очень важно чувствовать ответную реакцию зрителя, знать, как воспринимают твои песни.

Могу сознаться, что с первого выхода на сцену я стараюсь найти одного, конкретного, "моего" зрителя и устанавливаю с ним контакт-поединок, не отпуская его до окончания концерта. По нему проверяю, как налаживается контакт. Каждая встреча со зрителями - это и беседа и поединок с ними.

Выступая перед любой аудиторией, я всегда чувствую ее дыхание. Лучше, полнее всего ощущаю это дыхание на грустной, протяжной песне, хотя здесь и нет такой сиюминутной бурной реакции зала, как это бывает при исполнении более мажорных, ритмических песен, где в такт ей слышишь скандирование зрителей. Грустная, задумчивая мелодия часто сильнее и глубже трогает сердца, и она мне ближе, потому что требует сопереживания, соответствующего настроения, более глубокого осмысления.

Исполнение цыганской песни - вопрос для меня очень серьезный. Дело в том, что сейчас (как, впрочем, это было и раньше) многие певцы и вокально-инструментальные ансамбли стараются включать в свой репертуар что-либо цыганское. Чаще всего это оказывается искусство псевдоцыганское, к сожалению, выдаваемое за настоящее, истинно народное. Подобные подражания наносят вред песне - она многое теряет от этого, перестает быть живым источником национального творчества. Ведь под цыганской песней каждый разумеет что-то свое, поэтому вполне понятно, что и поют ее по-разному. Цыганское пение явилось миру во множестве обличий, в разных оттенках, порою довольно отдаленно напоминающих народное искусство. Вот и получилось так, что одни видят в цыганском романсе бесспорное искусство, питающееся глубокими национальными традициями, а другие - только экзотику, воспринимают лишь поверхностный ее слой.

Из телевизионной передачи о театре 'Ромэн'

Разговор о цыганской песне тем более уместен сегодня, что мы много и охотно поем в быту. Поем в дружеских компаниях, в гостях, в туристских походах, на молодежных вечерах. И нередко рядом с задушевным, проникновенным пением можно услышать надрыв, хрип, копирование каких-то никому не ведомых лихих образцов. И это тоже выдается за цыганскую песню, полагая, видимо, что именно так ее и надо исполнять.

Исполнять цыганские песни и романсы необычайно трудно. Жанр этот весьма популярен среди слушателей - как доброжелательно, с какой готовностью радоваться и восхищаться встречают нас зрители. Но именно это-то и представляется мне особенно опасным, трудным для неопытного исполнителя, потому что кое-какие погрешности, недоделки могут в такой благодарной атмосфере пройти незамеченными.

Да и сами романсы - они просты, доступны, мелодичны. Вот, кажется, и пой их себе на здоровье без всякого сомнения и не прикладывая к тому особого труда. Но так только кажется. Они лишь внешне просты и доступны. На самом же деле здесь нужны самые высокие мерки, самые жесткие требования к исполнителю, не то легко скатиться до самых худших образцов цыганщины. Как же осторожно надо подходить к народному искусству, как бережно надо обращаться с народными традициями, создававшимися веками, чтобы донести его сегодня до зрителей. Утратив народное начало в своем искусстве, оторвавшись от корней, оно перестанет быть искусством именно этого народа. И какое отношение имеет подобное пение к искусству цыган? Чем же в таком случае восхищались в цыганском пении великие писатели, поэты, художники, композиторы? И что в таком случае пробуждает интерес к цыганскому искусству сегодня? Почему цыганская песня находит отклик почти во всякой аудитории?

На мой взгляд, здесь наблюдается процесс, отчасти сходный с повышенным вниманием современного человека к природе, с ее неповторимой красотой, очищающей силой воздействия.

Отсутствие вычурности, искусственной красивости, то, что свойственно народному искусству, притягивает к себе внимание людей, как и картины природы. Точно так же, вероятно, и в цыганской народной песне нас привлекают простота, сила и выразительность, подлинность и глубина отраженного в них сильного чувства, будь то любовь или ревность, прощание или вера, радость жизни или горечь утраты. Здесь мне хочется подчеркнуть, что трагический накал, которым бывают проникнуты наши песни, диктовался безысходной, складывавшейся веками судьбой народа.

Судьба, выпавшая на долю цыганского народа, не могла не отразиться в его искусстве, в песне, где почти нет середины: от чрезмерно грустной до неудержимо веселой, от песни-плача до озорной, и тоже до конца, до полной раскрепощенности, до обнаженного проявления восторга, радости. Если радость, то до предела, до ликования, если грусть, то горькое отчаяние, до стона. Уж таков национальный темперамент нашей песни, что чувства в ней предельно накалены и бьются со всесокрушающей стихийной силой. Но это вовсе не означает, что при исполнении ее надо страсти, как говорят, "рвать в клочья".

Своеобразная, яркая, звуковая и, я бы сказал, цветовая палитра цыганских песен и танцев складывалась в недрах народа, выражая его душу и мысли, жизнестойкого, талантливого, воспетого в произведениях великих писателей самых разных времен и национальностей: В. Гюго, М. Сервантеса, П. Мериме, А. Пушкина, Н. Лескова, Л. Толстого, А. Куприна, М. Горького. Редкий художник не обращался в своем творчестве к цыганам, к их нравам, обычаям, искусству. Это поразительно, какой интерес проявляли писатели к этому малому народу!

Я не социолог и не исследователь, но думаю, что не ошибусь, назвав одну, главную, на мой взгляд, причину столь огромного внимания к нему, внимания к его искусству. Цыганская песня вобрала в себя вековую тоску и гордую непокорность, самозабвенную жажду раздолья и всепобеждающую радость вольного бытия. Она пробилась через века, через расстояния, через скитания по всему миру, сохранив свое своеобразие, неповторимость. Так разве же не заслуживает она и сегодня самого бережного к ней отношения?!

То, что ценится в любом народном искусстве, - бесценно. Вот поэтому я больше всего люблю старые цыганские песни, которые пели наши деды и прадеды, о которых так хорошо сказал А. И. Куприн:

Из фильма 'Николай Сличенко'

"Бог знает, из каких прошедших тысячелетий, из каких южных стран вынес их этот загадочный народ, это фараоново племя... В бродячей жизни, среди чужих языков менялись и мешались слова, выпадали строфы, но какой горячей кровью, страстной тоской и пламенной любовью, какой древней первобытной красотой веет от восточной вязи этих песен, подобных красным розам на снегу".

Загадка неослабевающего интереса к цыганскому искусству таится, на мой взгляд, и в его глубокой связи с русским народным творчеством. Поэтому оно так близко и понятно людям. Цыганская песня, такая, какой мы ее знаем, выросла на русском фольклоре, на широте, напевности, мудрости русской народной песни. Я имею в виду, конечно, творчество цыган, поселившихся на территории России. Оно абсолютно самобытно именно потому, что родилось от союза с русским народным творчеством.

Надо сказать, что, начиная с первого цыганского хора, возникшего в конце XVIII века, цыгане пели очень часто русские народные песни. В их исполнении эти песни зажили своей, "цыганской" жизнью. Старые Москва, Петербург полюбили их за искренность, задушевность и неуловимость интонаций, присущих цыганским исполнителям. Русские поэты XIX века, очарованные песнями и плясками цыган, стали посвящать им свои стихи, а цыгане - петь песни и романсы на слова русских поэтов: Державина, Дмитриева, Пушкина, Лермонтова, Апухтина, Кольцова, Фета, Григорьева и других.

И многие из этих песен, романсов сохранились до нашего времени. Влияние русской песни на цыганское творчество неоспоримо. Дело не только в том, что цыгане брали русские песни и романсы и исполняли их в своеобразной, присущей только им манере. Конечно же, влияние это гораздо многообразнее, сложнее. Песни переосмысливались и становились своими именно потому, что в них вкладывались своя философия, свое понимание жизни, мировосприятие. Вот почему существо цыганской песни при всей ее самостоятельности, самобытности нерасторжимо с русской песенной культурой - та же многоцветная музыкальная палитра, сочетающая в себе глубину чувств; грусть, веселость, озорство, философичность. "Было время, когда на Руси, - пишет Л. Н. Толстой, - ни одной музыки не любили больше цыганской, когда цыгане пели русские старинные хоровые песни...

Цыганская музыка была у нас в России единственным переходом от музыки народной к музыке ученой... Каждый русский будет сочувствовать цыганской песне, потому что корень ее народный".

Вот эта плодотворнейшая традиция взаимопроникновения и взаимообогащения культур и есть залог движения и развития цыганской песни.

Русская песня - это удивительное создание! Такое раздолье, такие задушевность, лихость и в то же время скорбь, что делает ее уникальной, непохожей на песни других народов... С цыганской же песней ее роднит тот же необычайно широкий диапазон проявления в ней чувств.

За время многочисленных поездок по нашей стране и за рубежом мне пришлось много послушать цыганских песен, а послушав, я пришел к выводу, что лучше наших русских цыган их никто не поет. И на Западе большой популярностью пользуются цыгане, те, что приехали когда-то из России. Там, оторвавшись от своих корней, они, естественно, теряют эту самобытность, идут на поводу невзыскательной публики, несут "цыганщину", а не подлинно цыганскую народную песню. Но уже сам по себе факт того, что песни, рожденные в России, пользуются особым спросом, говорит о многом.

Вполне естественно, что я больше всего люблю искусство русских цыган. Ведь вся моя жизнь и жизнь моих предков прошла рядом, в постоянном контакте, постоянном общении с русским народом. Наше искусство, на мой взгляд, интереснее, богаче, глубже, чем в любой другой стране. Фольклор цыган основан на фольклоре того народа, среди которого они живут. Не случайно поэтому русский фольклор, пропущенный через душу, сердце, разум, становится своим, близким.

Цыгане были одновременно и пропагандистами русской народной песни. Как пример можно назвать "Не вечернюю". Родилась она в середине XIX века и могла бы не дойти до наших дней, если бы не стала популярной среди цыган. И Л. Н. Толстой использовал эту песню в "Живом трупе" в цыганском варианте.

На 'Голубом огоньке'

До сих пор речь шла в основном о цыганском народном песенном наследии, Но ведь ни одно искусство не может жить и развиваться, питаясь только старыми накоплениями, скоро утратит глубину и свое национальное своеобразие. Ему необходим приток свежих сил, постоянное движение в соответствии с движением времени, развитием культуры, запросами народа. Это так же важно, как и обогащение национального искусства искусством других народов, иначе, замкнувшись в себе, оно задохнется без притока свежего воздуха, остановится в своем развитии, а, стало быть, останется далеко позади.

Да, цыганская песня складывалась под влиянием особых условий жизни народа, коревой жизни, полной трудностей и опасностей. Но сегодня, когда жизнь цыган коренным образом изменилась, цыганская песня, сохраняя свои лучшие народные черты, традиции, отражает и новые качества, близкие уже сегодняшнему времени. Это взаимообогащение песенных культур не может не осуществляться, оно продолжается. И идет, с одной стороны, по пути дальнейшего освоения народного творчества, с другой - сближения с современной песней. В этой неразрывной связи традиций и современности видится успешное развитие национального цыганского песенного искусства. В этом единстве залог того, что оно не исчезнет и не растворится в другой песне, развиваясь, обретая черты современности, сохранит и свое своеобразие, свою неповторимость.

Огромная ответственность в сохранении народного искусства, его национального своеобразия лежит на театре "Ромэн", потому что он концентрирует в себе многое, что несет в себе веками народ, потому что на него смотрят как на носителя лучшего, ценного в искусстве цыган и, наконец, потому что он во многом определяет пути развития этого искусства, его перспективу.