Глава XIV

Беспокойство Дузе, вызванное упорным молчанием Д'Аннунцио, имело, безусловно, основание. Уже 5 декабря 1895 года (год их венецианской встречи), через несколько месяцев после того дня, когда у поэта зародилась идея написать трагедию, он сообщал издателю Тревсу: "Весьма вероятно, что "Мертвый город" не будет поставлен в Италии"¹. Однако в тот момент еще не было написано ни строчки. В феврале 1896 года он не без чрезмерной самоуверенности писал своему переводчику Эрелю: "О мертвом городе" я расскажу вам в другой раз. Однако я уже почти договорился о его постановке. В Риме Примоли и я уже замышляем ужасный заговор. Потом увидите..."

¹ (Гулъелъмо Гатти. Жизнь Габриэле Д' Аннунцио, Флоренция, Сансони, 1956, стр. 150.)

Даже тогда, когда, организуя "заговор", он предлагал свою трагедию Саре Бернар, надеясь на более верный и быстрый успех и известность,- даже тогда он не написал еще ни строчки.

Полной неожиданностью явилось то обстоятельство, что к его "заговору" внезапно присоединился такой благородный человек, как граф Жозеф Примоли, друг Элеоноры Дузе с 1883 года. Все, кто имел случай убедиться в благородстве и тонкости его души, не могли допустить, что это был просто бездушный, легкомысленный поступок светского человека, которому и в голову не пришло, каким тяжелым ударом это окажется для артистки, глубоко им почитаемой.

27 июня 1896 года, вскоре после того как Дузе после американского турпе вернулась в Венецию, Д'Аннунцио написал Эрелю: "Я здесь уже четыре или пять дней. Работаю над "Огнем"¹.

¹ (Гульелъмо Гатти, Жизнь Габриэле Д' Апнунцио, стр. 152.)

И действительно, первая страница рукописи романа была написана буквально через несколько дней, 14 июля.

Встретившись с Д'Аннунцио после возвращения из Америки, Элеонора с трепетом спросила, остался ли в силе их "договор" о трагедии, о которой он так живо и образно рассказывал ей в то памятное утро возле венецианского канала. И можно себе представить, сколь горьким было ее разочарование, когда в ответ она услышала, что работа над "Мертвым городом" не пошла пока дальше черновых набросков и что вообще пьеса уже обещана Саре Бернар...

В конце сентября, возможно, раскаиваясь в том, что так обманул своего верного друга, Д'Аннунцио, неожиданно изменив намерения, всерьез принялся за "Мертвый город" и, меньше чем через два месяца, закончив работу над пьесой, предложил Элеоноре до конца года поставить ее на сцене.

Между тем Дузе, чтобы не остаться без работы, заключила контракт на гастроли за границей. Впрочем, этот вопрос можно было бы в конце концов как-нибудь уладить. Она готова была бросить все на произвол судьбы и, если надо, заплатить любую неустойку. Проблема заключалась в другом - где в такое время, осенью, когда все труппы уже давно собраны, найти актеров, способных справиться со столь значительным произведением. Она не сомневалась, что составить такой ансамбль возможно, однако для этого надо быть свободной от контрактов и не разъезжать где-то вдали от Италии.

Она пишет Д'Аннунцио: "Значит, так - я развязываюсь с турне, которое собиралась предпринять. В середине октября я должна была отправиться в Берлин, в Копенгаген, потом в Петербург. Ничего этого не будет. Я остаюсь в Италии. Время от времени буду подрабатывать и постараюсь a droite et a gauche¹ собрать кое-что для "Мертвого города"².

¹ (Всеми правдами и неправдами (франц.).)

² (Эмилио Мариано, Договор о сотрудничестве между Э, Дузе и Г. Д' Аннунцио.- "Новая антология", 1957, январь.)

Д'Аннунцио не хотел, да и не мог отказаться от своих обязательств перед Сарой Бернар, взятых им еще до того, как он начал работу над трагедией. Об окончании работы над "Мертвым городом" он сообщил также и французской актрисе, которая написала ему в ответ следующее: "Даю вам слово, что все подготовлено для того, чтобы сцена, артисты и все остальное были достойны вашего удивительного тонкого гения".

Парижские газеты уже сообщали, что зимой в театре "Ренессанс" будет представлена новая трагедия Габриэле Д'Аннунцио с Сарой Бернар в главной роли. Перевод был сделан Эрелем с удивительной быстротой, так что уже в начале 1897 года Сара могла телеграфировать поэту: "Восхитительно! Восхитительно! Признательна от всего сердца".

Однако Д'Аннунцио был в какой-то мере наказан за свое нетерпение. Сара оказалась вынужденной отложить премьеру "Мертвого города" на более поздний срок, чем предполагалось вначале,- до 21 января 1898 года, и за это время Элеонора Дузе смогла бы поставить пьесу в Италии.

И все же право первой постановки было предоставлено французской актрисе, и это оставило в душе Дузе горький осадок. Ведь предполагалось, что постановка пьесы в Италии могла быть осуществлена только после того, как она увидит свет на парижской сцене. Однако Дузе не отчаивалась. Как это часто случалось с ней в минуты большого горя, она замкнулась в себе, не проронила ни слова сожаления и возобновила прерванные переговоры относительно предполагавшегося ранее турне по Европе. Копенгаген был уже потерян, что касается предложений Берлина и Петербурга, то она согласилась их принять. С конца октября 1896 года Элеонора и Д'Аннунцио пе обменялись ни единым письмом, ни одной телеграммой.

Она достигла такой духовной и творческой зрелости, когда счастье дарить себя искусству снова стало для нее единственным утешением, и больше, чем когда-либо, она чувствовала, сколь невыносим для нее старый репертуар. "Новая обстановка,- писал Пиранделло¹,- соответствовала переменам, происшедшим в личности Дузе, и она почувствовала, что ее желания, ее стремления серьезного художника не позволяют ей с ее новыми духовными запросами браться за старые роли. Женская истеричность, припадки страсти, все эти маленькие капризы маленьких женщин, банальность повседневной жизни, одним словом, все эти приливы и отливы европейского театра между 1870 и 1900 годом не удовлетворяли больше Элеонору Дузе. Ее душа была предназначена для чего-то другого, для чего-то менее банального, matter of fact², для чего-то более героического, для более благородного выражения жизни".

¹ (Луиджи Пиранделло (1867-1936) - крупнейший итальянский писатель и драматург конца XIX-XX в. Автор романов ("Отверженная", "Покойный Маттиа Паскаль", "Вертится", "Один, ни одного, сто тысяч"), новелл, пьес ("Лиола", "Колпак с бубенчиками", "Право для других", "Наслаждение в добродетели", "Шесть персонажей в поисках автора", "Генрих IV", "Обнаженные одеваются", "Дурак", "Это так, если вам так кажется", "Сегодня мы импровизируем", "Гиганты гор" и др.).)

² (Само собой разумеющегося (англ.).)

Она начинает поиски пьес, которые соответствовали бы ее духовным запросам, и для этого настойчиво обращается к тем, кто, как она надеется, скорее всего, может помочь ей создать репертуар, более значительный в художественном отношении. Однако на все ее робкие просьбы об обещанных новых переводах шекспировских пьес Бойто отвечает упорным молчанием. Перед тем как снова пуститься в странствия, она писала Бойто, который жил в это время в доме Верди: "...Вы живете в доме, где царят мир и покой, а я? Где нахожусь я? Я должна уезжать... снова возвращаться... Доколе? И с мольбой протягивать руки в пустоту"¹. В последние годы жизни она снова вернется к этим грустным раздумьям в письме к Джованни Папини: "Если бы вы знали, какая это была для меня мука, эти бесконечные и долгие поездки! На пароходе я чувствовала себя самой нищей из эмигрантов. А когда я возвращалась, полная впечатлений и с полным кошельком, тогда было еще горше!"

¹ (Пьеро Нарди, Жизнь Арриго Бойто.)

После краткого отдыха в Париже Дузе с 22 ноября по 1 декабря 1896 года гастролировала в Берлине. В письме, посланном из этого города 26 ноября, она рассказывает Бойто о том, как, пытаясь следовать его примеру, всю жизнь стремилась к внутренней гармонии, как во имя совершенствования своего таланта, этого дара божьего, она, жертвуя эфемерным счастьем в личной жизни, поднималась к истинно свободной жизни, посвященной одному - служению искусству.

Со 2 по 31 декабря Дузе снова в Петербурге. Гастроли ее должны были проходить в Малом театре. И уже за несколько недель до начала ее гастролей нельзя было купить ни единого билета. К своему обычному репертуару она добавила "Родину". Ей рукоплескали, ее вызывали бессчетное число раз, однако, как замечал один из рецензентов, "успех был не того свойства, что прежде". Он утверждал, что "на этот раз многие и не думали аплодировать, ибо забыли, что перед ними актриса. Они так были захвачены горькой судьбой и страданиями Магды, словно она была не героиней пьесы, а их знакомой, которая открыла им свою душу. Какие уж тут аплодисменты! В антрактах зрители молчаливо ходили по фойе, и если обменивались несколькими словами, то о чем-нибудь постороннем, не относящемся к спектаклю"¹.

¹ ("Театральное обозрение", 1908, II, I.)

28 декабря Дузе была удостоена величайшей чести участвовать в спектакле "Родина" в Александрийском театре. Такой привилегии не выпадало на долю ни одной иностранной артистке.

Из Петербурга она написала Бойто, между прочим упомянув о том, что многие русские, главным образом женщины, спрашивают, почему она не привезла Шекспира. В связи с этим она перечитала несколько сцен с Розалиндой ("Как вам это понравится") и с Еленой ("Конец - делу венец"), "Как прекрасно! Какая радость! Но там есть интриги, которые надо уметь закрутить. Перечитайте Розалинду и подскажите мне тон. Я ее вижу..."¹. И в другом письме: "... Ты читал Розалинду? Ну что? Какая любовь! Но мне кажется, ее очень трудно будет поставить на сцене..."². В своем следующем письме из Петербурга она снова спрашивает у него совета, а из Москвы обращается с горячей просьбой к Панцакки³, умоляя его перевести для нее "дорогую "Анабеллу" Форда"⁴. Ее охватило "безумное желание" жить во времена Шекспира. А между тем у нее "перед глазами мужчины (так называемые) во фраках и в белых галстуках..." "Таким образом Анабелла составит компанию Розалинде. Я задыхаюсь, когда не работаю"⁵. Но ни Бойто, ни Панцакки но ответили ни слова. Совсем измучившись от напрасного ожидания, смертельно устав от работы, она в конце концов, находясь в Москве, слегла, что крайне разочаровало москвичей, и вынуждена была вернуться в Италию.

¹ (Пьеро Нарди, Жизнь Арриго Бойто, стр. 611.)

² (Пьеро Нарди, Жизнь Арриго Бойто, стр. 610.)

³ (Энрико Панцакки (1840-1904) - итальянский поэт, литератор, музыкальный и художественный критик, либреттист. С 1895 г. был профессором эстетики и истории современного искусства в болонском "Атенео", а ранее в "Академии изящных искусств" (с 1877 г.).)

⁴ (Джон Форд (1586 - ум. ок. 1639) - английский драматург, младший современник Шекспира. Автор пьес "Меланхолия влюбленного", "Как жаль ее развратницей назвать", "Разбитое сердце", "Перкин Уорбек" и др. Его "Анабелла" была переведена и переработана Метерлинком, поставлена на сцене парижского театра "Творчество" (1894).)

⁵ (Пьеро Нарди, Жизнь Арриго Бойто, стр. 610-611.)

Там ее ждал сюрприз - Бойто прислал ей перевод шекспировской пьесы, который она уже отчаивалась получить. Она ответила ему 27 марта из Санта-Маргерита: "Получила Розалинду. Вчера не расставалась с ней всю ночь. Теперь, когда она у меня вся целиком, мне кажется, что в пьесе вовсе нет интриги. Может быть, это будет просто потерянное время".

Между тем, несмотря на предательство и тягостный опыт прошлого, Дузе все же не отказывалась от "Мертвого города". 28 марта она направила Адольфо Де Бозису проект договора между ею и Габриэле Д'Аннунцио, по которому обязалась отдавать поэту двадцать пять процентов с каждого кассового сбора и десять тысяч лир компенсации в случае, если бы она не захотела или не смогла поставить трагедию до конца текущего столетия. В конце марта или в первых числах апреля, после вмешательства Жозефа Примоли, известного тем, что он всегда брался мирить людей искусства, когда между ними возникали всякого рода недоразумения, что бывало нередко и между Дузе и Д'Аннунцио, произошло их примирение. Через несколько дней после этого в Альбано поэт прочитал Элеоноре "Мертвый город" и увлек ее своим проектом создания театра, который он предполагал воздвигнуть на берегу озера Альбано, театра поэтического, свободного от всяких спекулятивных соображений, где кроме его пьес ставились бы классические греческие трагедии и произведения современных драматургов, достойные этой чести. Для драматического театра, неуклонно идущего к упадку, он явился бы некоторым подобием того, чем для театра музыкального стало детище Вагнера, созданное им в Байрейте.

Элеонора ликовала. Это было то, о чем она страстно мечтала долгие годы. Она родилась вместе с новой Италией, выросла вместе с ней, хорошо помнила, какое большое значение имело сценическое искусство во времена ее юности, и считала, что ее собственные успехи неотделимы от судьбы ее родины. Она всегда мечтала о создании такого театра, который воспитывал бы и просвещал народ, о театре, который был бы одновременно школой и храмом. К сожалению; мечтам ее суждено было, до самого последнего ее вздоха, оставаться лишь несбыточными надеждами.

В первых числах апреля 1897 года она получила приглашение сыграть несколько спектаклей в Париже. Ее неизменно волновала встреча с требовательной парижской публикой, всегда готовой подметить и высмеять любое несовершенство исполнения. В самом деле, в отношении искусства Париж в те времена был подлинной столицей Европы, городом, в котором создавалась или, напротив, рассеивалась, как дым, мировая слава. И все же на этот раз Дузе согласилась на гастроли, уступая настояниям импрессарио Шурмана, которому удалось склонить Сару Бернар пригласить Дузе в свой театр. Однако, согласившись, Дузе не переставала терзаться сомнениями, опасаясь, что ей не удастся завоевать парижскую публику, привыкшую к Саре, большой артистке, владевшей всеми секретами утопченного мастерства, меж тем как ей придется играть на языке, знакомом лишь немногим, пользуясь при этом далеко не совершенными переводами, и к тому же исполнять роли, входившие в репертуар Сары Бернар. Из итальянских пьес у нее была лишь "Сельская честь", но Дузе боялась, что драма не будет иметь успеха, после популярной в то время одноименной оперы Масканьи из-за отсутствия музыки. В репертуаре у нее была еще "Грустная любовь" Джакоза и "Идеальная жена" Прага, однако героини обеих пьес представляли интерес лишь для местной публики, так как были родом из мелкобуржуазных семей, и не могли увлечь широкого зрителя. Однажды, когда вместе с графом Примоли она обсуждала все эти проблемы, вошел Д'Аыпунцио. "Будь у меня хотя бы "Мертвый город"! - воскликнула Элеонора и, набравшись храбрости, попросила у поэта его драму. "Мертвый город"! - предназначен театру "Ренессанс",- с циничной откровенностью заявил Д'Аннунцио, но, узнав, что Дузе приглашена гастролировать именно в этот театр, обещал за две недели написать для нее новую пьесу. На этот раз он сдержал свое слово. Через десять дней Элеонора получила рукопись пьесы "Сон весеннего утра".

Еще до того как Дузе появилась в Париже, французские газеты снова начали обсуждать тему "admirable"¹. Они писали о том, что соперница Сара, едва прочитав "Мертвый город", тотчас телеграфировала Д'Аннунцио, и давали пространные сообщения о его новом романе "Огонь", который, по всей вероятности, в скором времени будет опубликован в "Ревю де Пари". Героиня романа, писали они,- великая трагедийная актриса, венецианка, чей образ навеян автору воспоминаниями о Гаспаре Стампа². Терзаясь неверностью одного недостойного поклонника, в которого была влюблена, она выразила свои страдания в стихах, полных любви: "Жить, сгорая, и не чувствовать боли".

¹ (Несравненная, чудная (франц.). Здесь речь идет о "несравненных", то есть об обеих актрисах - Элеоноре Дузе и Саре Бернар.)

² (Гаспара Стампа (1523-1554) - итальянская поэтесса, жившая в Венеции.)

Дебют Дузе в театре "Ренессанс" состоялся 1 июня 1897 года. Несмотря на высокую цену за билеты (250 франков стоило кресло в партере), зал был переполнен. По предварительным подсчетам последующие спектакли должны были принести небывалую сумму - миллион франков.

Дузе дебютировала "Дамой с камелиями". Публика безмолвствовала в напряженном ожидании. Первые три акта прошли в нервозной обстановке. Начался четвертый акт - апогей страданий и несчастной страсти Маргерит, в котором Дузе была несравненна. Спектакль закончился под гром аплодисментов. Среди восторженных криков публики слышался голос Сары Бернар, из своей ложи кричавшей вместе со всеми: "Brava! Brava!" Элеонора выиграла самую трудную битву. На следующий день, под предлогом каких-то неотложных, а на самом деле вовсе не существенных дел, Сара Бернар уехала в Лондон, где пробыла все время, пока Дузе гастролировала в Париже.

"Сон весеннего утра", показанный 15 июня 1897 года, также имел огромный успех. Д'Аннунцио на премьеру своей пьесы не приехал. Однако он счел своим долгом присутствовать на премьере "Мертвого города" с Сарой Бернар, состоявшейся 22 января 1898 года. Зато на спектакль Дузе прибыл президент Французской республики Феликс Фор.

Спектакль этот стал триумфом Дузе в Париже. Когда после спектакля Элеонора, еще трепещущая от пережитого на сцене, призналась ему, что очень боялась играть в первом театре мира, на чужом для французов языке, Феликс Фор удивленно воскликнул: "Как, синьора, разве вы говорили по-итальянски?" И как бы в подтверждение слов президента, Франциск Сарсэ, слывший в Париже самым взыскательным театральным критиком, писал в "Анналах", что "когда видишь и слушаешь Дузе, то, словно по волшебству, начинаешь понимать итальянский язык".