Глава XIX

Элеонора Дузе была восхищена поразительной оригинальностью и сдержанной красотой постановки Крэга. Она убедилась также, что они одинаково не приемлют всякого рода шарлатанство и обветшалое комедиантство. Она обрела надежду, что в молодом гениальном англичанине нашла того, кто может помочь ей в деле обновления театра, в необходимости которого она не сомневалась, о чем мечтала долгие годы. После первых же репетиций "Росмерсхольма" она попросила Крэга помочь ей заново поставить пьесы - "Женщину с моря" и "Йуна Габриэля Боркмана". Но провал во Флоренции несколько охладил ее энтузиазм. Она не раз говорила, что "на голове у нее соломенный венок, как у Пера Гюнта".

Надежда на то, что удастся организовать турне по Италии и Европе со спектаклями, поставленными Гордоном Крэгом, окончательно рухнула. Поэтому она вынуждена была согласиться, хотя и с большой неохотой, на гастроли в Румынии и в Южной Америке. Учитывая культурный уровень публики в этих странах, нечего было и думать о том, чтобы, понеся дополнительные расходы, показать там спектакли в постановке Крэга.

С болью в сердце она попросила Крэга отложить постановку "Женщины с моря" и остановиться пока лишь на "Боркмане". На следующий день после спектакля "Росмерсхольм" она написала Крэгу о своем восхищении и признательности, выразив надежду, что их сотрудничество на этом не кончится. В полдень, встретившись с Айседорой Дункан¹, она объяснила ей, что не осмелилась подписать контракт на две постановки "ввиду того, что предварительные расходы (включая Америку) составят примерно 30 или 35 тысяч франков, а воз-можно и больше, считая и расходы по переезду из Европы в Америку". Крэг, рассчитывавший, вероятно, на всемогущество Дузе и надеявшийся на ее помощь (однако весьма мало знавший о тех условиях, в каких находился театр в Италии, и поэтому не имевший ни малейшего представления, какие трудности приходилось постоянно преодолевать знаменитой актрисе), внезапно уехал вместе с Дункан, отослав Дузе коротенькую прощальную записку, которую ей передали в полночь, после спектакля.

¹ (Айседора Дункан (1878-1927) - американская танцовщица, одна из основоположниц пластической школы "танца модерн".)

"Я понимаю, понимаю, что несбывшаяся мечта всегда причиняет огорчение. Но если Художник обвиняет меня, он не прав. Я-то знаю, какие деловые обстоятельства побудили меня подписать контракт в Америку и какие разные обстоятельства вынудили меня взвешивать обязательства",- писала огорченная Дузе одному из общих с Крэгом друзей, прося его в конце письма объяснить режиссеру причины, вынудившие ее поступить именно так. По-видимому, ото первое недоразумение было улажено, поскольку актриса снова встретилась с Крэгом в феврале в Ницце.

После Флоренции Дузе дала несколько спектаклей в Генуе, Милане, Ницце, Каннах. Поразительные декорации Гордона Крэга были наполовину урезаны и изуродованы, в частности в Ницце, из-за маленьких размеров сцены. На раздраженное замечание Крэга, которого все это приводило в ярость и расстраивало, Элеонора с напускной невозмутимостью отвечала: "Они сделали то, что всегда делают с моим искусством". С этих пор дороги двух великих художников разошлись окончательно. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Элеонора Дузе, которую после ее смерти объявили "душой Европы", никогда бы, наверно, не смогла отказаться от своей индивидуальности и долгое время находиться под влиянием гениального инициатора современного чистого театра, мечтавшего о замене актера на сцене сверхмарионеткой. Тем не менее много лет спустя, говоря о своем искреннем восхищении великой актрисой, Гордон Крэг заметил: "Вся жизнь Элеоноры Дузе так необыкновенно значительна, что по сравнению с ней все мои постановки кажутся мне спичечными коробками".

По поводу исполнения Дузе ролей в пьесах Ибсена есть любопытное высказывание Шипио Слатапера, которое мы считаем уместным привести¹. Говоря о недостаточном количестве переводов Ибсена и Италии, Слатапер писал: "Но, к нашему счастью, у нас есть образен перевода, популяризации, толкования, критики ибсеновских произведений, подобного которому нет, пожалуй, не только в скандинавских странах, но даже на второй родине писателя - в Германии,- это работа Элеоноры Дузе. Нужно раз и навсегда ясно сказать: тем, что мы истинно знаем Ибсена, мы обязаны ей.

¹ (Высказывание взято из неизданной части предисловия к монографии об Ибсене, любезно предоставленного вдовой исследователя (прим. автора).)

Ее искусство, ее культура, ее ум, я бы сказал, ее благородная натура нашли свое великолепное отражение в образах Ибсена. Как очень хорошо однажды написал из Берлина Борджезе, "ее стиль - это стиль поэта: та же человеческая скромность, суровая и строгая, как архитектурное сооружение, которое вдруг взрывается - каменпый цветок - потоком нестерпимого, безумного света. Элеонора Дузе открывает нам поэта Ибсена, открывает великую нравственную трагедию под маской будничного реализма".

Длительное турне по Бельгии, Голландии, скандинавским странам, которое, несмотря на неважное состояние здоровья, Дузе успешно закончила в 1906 году, было возможно только благодаря безупречной организационной работе Люнье-По, окончательно посвятившего себя театру после того, как он увидел Дузе на сцене. Он старался, чтобы она всегда ездила в отдельном купе; после семи дней выступлений он устраивал ей три или четыре дня отдыха, в течение которых она почти не вставала с постели в комфортабельных номерах больших гостиниц, где всегда были к ее услугам врачи.

"Небо большое... а я буду работать, работать, работать, много, много, много, и поеду на край света, и буду стараться не страдать от этого, дабы не терять силы, и вернуться, чтобы заработать па клочок земли на солнечном берегу Арно. И чтобы доказать тем, кого я люблю, что я люблю жизнь",- писала она Адольфо Орвьето, перед тем как начать гастроли в Румынии в марте 1907 года, а потом довольно неохотно продолжать их в Южной Америке.

В начале июня в сопровождении все того же Люнье-По она ступила на американскую землю. Несмотря на восторженный прием "Росмерсхольма" в Рио-де-Жанейро, несмотря на то, что в вестибюле театра была укреплена мемориальная доска ("В знак признательности гению Дузе и Ибсена"), Дузе не могла справиться с состоянием депрессии и раздражительности. Это сказалось особенно в Сан-Паулу, где царила ужасная неблагоустроенность в театре и в гостинице. После турне по Бразилии Люнье-По вынужден был оставить заботы о Дузе и отправиться назад в Европу, чтобы помочь в делах своей жене, актрисе Сюзан Депре¹. Что касается Дузе, то она двинулась дальше, в Буэнос-Айрес, в сопровождении нового импрессарио, португальца Фаустино да Роза, компаньона одного итальянца, не внушавшего ни малейшего доверия.

¹ (Сюзан Депре (наст. имя - Шарлотта Бувалле, 1874 - 1951) - выдающаяся французская актриса, игравшая в пьесах Ренара, Ибсена, Гауптмана, Горького и др.)

Вернувшись в Европу, Дузе с большими перерывами дала несколько спектаклей в Германии и Австрии, после чего уединилась в небольшой скромной вилле в Фосса дель Абате, неподалеку от Виареджо, в надежде немного поправить вконец расшатанное здоровье.

В конце 1907 года, после одиппадцатилетнего перерыва, Дузе в четвертый и последний раз приехала в Россию. В свой репертуар она включила "Гедду Габлер", "Джоконду" и "Монну Ванну". За то время, что она не была в России, в русском театре произошли огромные изменения¹. В 1898 году Станиславский и Немирович-Данченко основали Художественный театр, открыв эпоху психологического реализма пьесами Чехова, Горького, Ибсена. Наряду с драматургом большую роль стал играть режиссер, подлинный создатель спектакля. На фоне разнообразных эстетических течений, возникших в это время в русском театре, особое место заняла деятельность Мейерхольда, утверждавшего в своих спектаклях новую тенденцию, новую "театральность".

¹ (...в русском театре произошли огромные изменения.- Здесь и далее картина жизни русского театра дана очень бегло и не совсем точно.)

1908

Долгая разлука с Дузе не поколебала верности русской публики великой итальянской актрисе. "Время пощадило благословенную... Реализм, который исповедует она, есть реализм Достоевского и Толстого, возвышенно-простой и смиренно-мудрый... Для нас настоящий приезд Дузе - большое событие",- писал петербургский критик Юрий Беляев¹ ("Новое время", 10 января 1908 года).

¹ (Юрий Дмитриевич Беляев (1876-1917) - русский театральный критик и драматург. В своей критической и драматургической деятельности придерживался ретроградных взглядов.)

1908

В одном из интервью, данном Дузе в Москве, она сказала о своем восхищении Толстым, Тургеневым, Достоевским. "Ваши Горький, Чехов, Андреев,- добавила она,- сказали или хотели сказать что-то новое, какое-то новое слово... Я была бы счастлива, если бы кто-нибудь указал мне русскую драму... В ее постановку я бы вложила всю свою душу". Подобное желание она высказывала в свое время и Сергею Волконскому. Однако тогда никто не вызвался ей помочь, так же как никто не поддержал ее желания сыграть в "Трех сестрах" Чехова.

В этот приезд в Москву ей представился случай увидеть на сцене Художественного театра ибсеновского "Бранда". Спектакль произвел на нее глубокое впечатление своей одухотворенной интерпретацией Ибсена. Еще в 1906 году в Берлине она имела возможность видеть Художественный театр и восхищаться труппой Станиславского. Как всегда, она готова была оказать поддержку молодому коллективу, но должна была очень скоро уехать из Германии, так что смогла лишь высказать свое восхищение в следующей телеграмме, отправленной из Кап Мартина Станиславскому и Немировичу-Данченко: "Ради полнейшей победы, которой достойна ваша великолепная труппа, прошу вас, когда вы в Париже будете заключать контракт с театром Сары, отнеситесь с полнейшим доверием к знатоку и покровителю нашего прекрасного искусства господину Люнье-По. Он лучше, чем кто бы то ни было, сумеет помочь вам в вопросах, касающихся нашего искусства, и обеспечит триумф вашей труппе. Он предлагает вам свое безвозмездное содействие, чтобы иметь честь познакомить Париж с этой великолепной формой искусства. Верьте слову восхищенного друга и товарища. Элеонора Дузе"

1910

А когда в 1923 году их труппы встретятся в Нью-Йорке, она скажет русским актерам: "Какие вы счастливые, что можете работать под руководством Станиславского. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, сколь благосклонной оказалась к вам фортуна".

Интересно отметить, что Станиславский пронес воспоминание об игре Дузе через несколько десятилетий. В одной из своих поздних работ он, вспоминая первую гастроль Дузе в России, рассказывает о сцене из "Дамы с камелиями", в которой Маргерит очень долго пишет письмо Арману. Хотя с тех пор, как он видел этот спектакль, подчеркивает он, прошло более сорока лет, он отчетливо помнит всю сцену не только "вообще", но и во всех ее составных моментах. Время не приглушило в нем эти воспоминания. Они сохранились в его памяти с необыкновенной четкостью и законченностью.

Из России Дузе вернулась в Вену, где 31 марта открыла гастроль "Мертвым городом", а в последующие дни показала "Росмерсхольм", "Гедду Габлер", "Джоконду" и "Женщину с моря".

"22 уеду в Германию,- писала она 20 ноября 1908 года из Парижа Лауре Орвьето,- куда влечет меня одна иллюзия, одна творческая идея. Некое грандиозное "а может быть!.." озаряет сейчас мою душу и мою работу. Поэтому и для этого я сегодня живу и работаю..."

Она выступила в Берлине, Франкфурте, Мюнхене, Майнце, Штутгарте, Эссене, а 30 января 1909 года показала венцам "Йуна Габриэля Боркмана", которого уже играла в Германии.

"Вся жизнь была для меня дебютом,- заметила однажды Дузе,- и когда после спектакля в Берлине я смогла сказать то, что, мне кажется, никогда уже больше не смогу сказать: "Духи Росмеров, облагораживая душу, разрушают счастье",- после этого я поклялась в душе, что уйду со сцены". Так она и сделала. Правда, из практических соображений она не стала прерывать гастроли. 1 февраля 1909 года она сыграла в "Женщине с моря". Спектакль шел под нескончаемые овации.

1914

Затем она уехала в Берлин и после нескольких спектаклей в зените славы неожиданно для всех оставила сцену.